- Ну, чего стоишь столбом? - спросил он через полминуты, оторвавшись на миг от сладкой бабьей сиськи. - Плетей захотел?!
Подойдя к ложу, Савмак опустился на колени между раздвинутых ног толстухи и, прикрыв глаза, медленно приблизил лицо к её волосатому лону. Но едва его вытянутые губы гадливо коснулись источающих отвратительный запах створок её расщелины, как съеденная за ужином пища неудержимо устремилась из живота через горло наружу. Едва успев отшатнуться, Савмак, стоя на четвереньках, вырвал прямо на полосатую шкуру.
С отвращением убрав ноги и отодвинувшись подальше вглубь ложа, Мелиада кликнула рабынь, мигом вбежавших на её испуганный зов из соседней комнаты. Брезгливо морща нос, Мелиада приказала немедля вывести скифа вон и убрать поскорее его блевотину.
Зеленоглазая Гела помогла Савмаку подняться и, подобрав с пола его хитон, увела из спальни, её черноволосая напарница Гекуба поспешно скатала изгаженную тигровую шкуру и выбежала следом.
- Отмой её сейчас, пока не засохло! - крикнула ей вслед Мелиада.
Быстро успокоившись в объятиях старательно месивших её груди рабов, Мелиада приказала сармату отвести скифа в рабскую спальню и тотчас вернуться назад.
Накинув хитон и башмаки, сармат едва не столкнулся лбами с Гелой, входившей, чтобы обрызгать ложе и спальню хозяйки душистой водой. Ухватив второй раз опростоволосившегося скифского юнца за тощее плечо, сармат, не отрывая хищного взгляда от соблазнительно виляющего круглого зада шествовавшей впереди со светильником в руке и свёрнутой тигровой шкурой под мышкой Гекубы, потащил его к выходу из гинекея. Довольный, что всё для него закончилось, Савмак охотно следовал за своим провожатым - лишь бы подальше от ненавистной спальни, очень надеясь, что больше его туда не позовут. Выйдя во двор, он попросил воды и, прилёгши грудью на широкий бортик бассейна около поглощавшей воду львиной пасти, черпая ладонью усыпанную бледными мерцающими светлячками звёзд чёрную прохладную воду, ополоснул провонявший блевотиной рот и лицо и с наслаждением напился.
Гекуба тем временем, провожаемая голодным волчьим взглядом сармата, не спеша проследовала вдоль бассейна к проходу на передний двор. Как только она, бросив из-за плеча на сармата выразительный взгляд, скрылась в проходе, тот грубо пихнул Савмака башмаком в голую ляжку:
- Ну, хорош хлебать! Вставай!
Поднявшись, Савмак шаркнул глазами по окутанному мраком пустому двору и, неожиданно схватив сармата за руки, горячо зашептал ему в лицо:
- Послушай, друг, давай убежим! Проведи меня в сад - лес тут совсем рядом, перелезем через стену, к утру выйдем в степь, перейдём Бик, а там всё - воля! Слушай, я сын вождя напитов. Мой отец даст тебе оружие, коней, золота - ты вернёшься к своим богатым!
- Вот я тебе счас убегу, щенок скифский! - прервал его жаркие излияния сармат свирепым шипением сквозь зубы. - А ну, шагай давай, сын вождя... Видали мы таких сыновей!
Сдавив железной рукой тонкую шею скифа, он поволок его ко входу в бальнеум, около которого находилась ближайшая спальня рабов. С удовольствием прервав на полпути ночную скачку надсмотрщика и рабыни в передней комнатке, сармат сдал ему с рук на руки скифа, радостно поведав, как тот с перепугу облевал спальню Мелиады, но умолчав о его предложении бежать. Грязно ругнувшись под угодливый смешок сармата и рабыни, надсмотрщик кряхтя поднялся с расстеленного на полу тюфяка, отпер висевшим на шее ключом дверь рабской спальни и грубо пихнул в его сотрясаемое раскатистым храпом, тёмное зловонное нутро облажавшегося скифского щенка.
Пожелав надсмотрщику доброй ночи, сармат поспешил обратно. Войдя в гинекей, он, вместо того, чтобы вернуться, как было велено, в спальню хозяйки, затаился в темноте под лестницей.
Вспоминая о сделанном ему скифом предложении, он сперва решил донести об этом утром Лесподию или Пакору, дабы красавчик походил месяц в полосатой тунике, но поразмыслив, передумал: пожалуй, выгоднее будет заставить юнца служить себе, стреножив его угрозой рассказать о замышляемом побеге.
В этот момент тихо скрипнула входная дверь, и в прихожую вошла со светильником и отмытой от скифской блевотины тигровой шкурой длинноволосая Гекуба. Едва она шагнула на лестницу, внезапно вынырнувший сбоку сармат, дунув на огонёк светильника, крепко обхватил её сзади, больно сдавив в ладонях упругие крепкие груди. Тихо ахнув, Гекуба уронила зажатую под мышкой шкуру и, нагнувшись, осторожно поставила на лестничную ступеньку глиняный светильник. Воспользовавшись этим, сармат торопливо заголил её соблазнительно округлившийся зад и свирепо вонзил в него свой вмиг отвердевший и вставший в боевую позицию "таран"...
На другой день, улучшив минуту, когда Мелиада пребывала в благостном настроении, её любимица Гела посоветовала обучить юного скифа, как нужно доставлять удовольствие женщинам, подобно тому, как конюхи постепенно приучают к узде и седлу молодых необъезженных коней. Ведь по варварским скифским законам, напомнила она, молодых парней не подпускают к женщинам, пока они не докажут свою доблесть, принеся царю или вождю голову собственноручно убитого врага. Потому-то, пояснила она, наш скиф вчера по неопытности испугался и растерялся. Согласившись с мнением Гелы, Мелиада поручила ей заняться обучением дикого скифского жеребчика, на что та втайне и рассчитывала.
Последующие три дня Савмак провёл на конюшне, куда был отправлен Пакором в помощь Аорсу, поскольку одного из двух его подручных конюхов забрал с собой в качестве возницы Хрисалиск. Общение с лошадьми хоть как-то облегчало гордому юноше тяжесть неволи. А после ужина зеленоглазая белявка Гела уводила его в гинекей и, уединившись с ним в одной из отдалённых комнат обширных покоев Мелиады, добросовестно готовила его к новой встрече с хозяйкой.
Послушно и с удовольствием исполняя все требования своей наставницы, Савмак думал о близящемся новом посещении спальни толстомясой старухи-хозяйки с внутренним содроганием и непреодолимым отвращением. Ведь оно дело ласкать молодое красивое тело Гелы и совсем другое... На третью ночь он наконец решился признаться в этом Геле и предложил ей бежать вместе с ним в Скифию. Ведь на самом деле он не простой пастух, а... Пугливо зажав его рот ладошкой, Гела запретила ему даже думать об этом.
Но побывать в третий раз в спальне Мелиады Савмаку, на его счастье, так и не пришлось.
На следующий день, вызволив из скифского плена царевича Левкона, вернулись домой Хрисалиск и Лесподий. Придя после ужина с отцом и мужем в свои покои, Мелиада сообщила Геле, что юный скиф включён в число шести рабов, которых завтра отправят в Пантикапей, в подарок Левкону и Герее, и пожелала узнать, чему его успела обучить Гела. Постаравшись скрыть огорчение, Гела доверительно сообщила хозяйке, что проку от этого юнца оказалось мало: он слишком быстро кончает и не способен доставить женщине настоящее удовольствие; поэтому жалеть о том, что его отправят в Пантикапей, не приходится.
- Ну что ж... коли так, пусть твой скиф ночует сегодня с рабами, - не без сожаления решила Мелиада. - Хоть выспится перед дорогой... Приведёшь сюда Мазота, Зефа и... пожалуй, Бардана.
- Слушаюсь, госпожа, - поклонилась Гела и отправилась в трапезную, где как раз заканчивали ужин рабы.
Дождавшись, когда они, выпив по кружке разбавленного вина, повалили к выходу, уступая место за столом рабыням, она велела Бардану, Сайваху, Зефу и Мазоту отнести в покои госпожи жаровни, сама же, как всегда, пошла впереди со светильником, корзиной еды и кувшином вина для Мелиады и её ночных "скакунов".
Поставив свою жаровню в передней, сармат Бардан, хлестнув исподлобья счастливчика-скифа злобно-завистливым взглядом, вошёл по указке Гелы вслед за Зефом и Мазотом в спальню хозяйки.
- Ступай, - приказала она вполголоса Савмаку, сделав ему незаметно от задёргивавшей за вошедшими в спальню рабами дверной полог напарницы знак глазами.