Левкон, Герея и Элевсина, в свою очередь, с любопытством разглядывали ладные фигуры и бородатые лица своих новых рабов, глядевших, кто подобострастно в лицо хозяину, кто завистливо на изобилующий ароматными вкусностями стол. Добравшись до девичьи гладкого лица замыкавшего шеренгу пухлогубого скифа, Герея удивлённо свела над переносицей чёрные соболиные брови, встретившись с дерзко устремлённым на неё взглядом ярко-голубых, изумлённо-восторженных глаз. Но через миг суровая складка на её переносице разгладилась, и Герея дрогнула уголками губ в едва заметной улыбке, довольная произведённым на юного варвара впечатлением.
Рабы назвали новым хозяевам свои имена.
- Назови своё имя, - прошипел по-скифски сзади в левое ухо Савмаку Герак, когда очередь дошла до него. - И не пялься на хозяйку, - больно ткнул он его в поясницу костяшками сжатых в кулак пальцев, дабы скиф очнулся от колдовских чар Гереи.
- Са... Сайвах, - запнувшись, выдавил тот непослушным языком, с трудом оторвавшись от лица Гереи.
Глядя на испуганно-глуповатое, окрасившееся пунцовым румянцем лицо юного варвара, Элевсина залилась звонким, переливчатым, как колокольчик, смешком, вогнав юношу в ещё большую краску.
- Как ты попал в плен? - так же тихо перевёл Герак на скифский обращённый к нему вопрос Левкона.
Савмак взглянул в устремлённые на него будто бы с доброжелательным интересом тёмно-карие глаза царевича.
- Прыгнул с крыши на прятавшихся в боковой улице греков... Получил удар сзади по голове... Дальше не помню... Очнулся в спальне рабов, - неохотно пояснил он, глядя в опушенный короткой русой бородкой и аккуратно подстриженными усами рот царевича и невольно косясь боковым зрением на его жену.
- Понятно, - молвил Левкон, выслушав перевод Герака.
"Наверно они думают, что я трус и слабак, - подумал он, пылая стыдливым румянцем. - Ну и пусть! Так даже лучше. Пусть считают меня ни на что не способным слабаком".
- Ну что ж... - обратился Левкон ко всей шеренге. - Надеюсь, что все вы будете служить на новом месте так же честно, добросовестно и прилежно, как служили прежним хозяевам, и мне не придётся выслушивать жалобы на вас. Если вы будете добрыми слугами, то я, моя жена и дочь будем вам добрыми хозяевами. Так что ваша судьба - в ваших руках. Уяснили?
- Да, господин! - хором ответили пятеро голосов.
- Ну, всё. Хорет, отведи их ужинать, - приказал Левкон помощнику епископа.
- Надо будет им сегодня помыться с дороги. И выдать каждому по тёплой хламиде - зима на носу, - обратился он к Арсамену после того как шестеро новичков вышли в ведущий на поварню коридор.
- Будет сделано, хозяин, - заверил Арсамен, привычно приложив правую ладонь к груди.
Сунувшимся было в трапезную новичкам, Хорет велел взять на кухне по паре широкогорлых пузатых амфор и присоединиться к четырём местным рабам, таскавшим из садовой цистерны воду в расположенную напротив входа в рабскую столовую глубокую мраморную ванну. Когда ванна оказалась на две трети наполнена, две гереины служанки долили в неё кипятка из отсвечивавшего над огнём очага зеркальным блеском бронзового котла, доведя воду до комфортного для госпожи уровня - не слишком горячего, но и не прохладного, и разбавили десятком капель душистого розового масла.
Закончившая к этому времени ужин Элевсина, светясь не сходившей весь вечер с прелестного личика смешливой улыбкой, вбежала вместе с Карбоной в ванную комнату, залитую мягким светом оранжево-жёлтых язычков, плясавших в волосах двух прелестных, ярко раскрашенных терракотовых женских головок, висевших по обе стороны двери: одна принадлежала владычице Луны Селене, вторая - её сестре, богине утренней зари Эос. Притворив за вышедшими в предбанник рабынями Гереи дверь, Карбона сняла с юной госпожи башмачки, хитон и нательную эксомиду, и та поспешила с радостным визгом погрузиться по шею в парующую нежными ароматами воду. Через минуту она села на широкий тёплый бортик спиной к Карбоне, и служанка, нежно лоскоча мягкими пухлыми губами белую атласную кожу на её затылке, плечах и лопатках, натёрла её под мышками, между ягодицами и в паху ароматическим мыльным порошком. После этого и сама Карбона, сбросив одежду, присоединилась к госпоже в ванной, и теперь уже Элевсина с удовольствием покрыла поцелуями мокрую, масленно блестящую коричневую кожу своей единственной подруги, со смехом щекоча её в курчавых жёстких волосах под мышками и между ногами.
Через четверть часа Элевсина и Карбона вышли из ванной и протопотали резвыми козочками друг за дружкой над головами ужинавших рабов по лестнице на второй этаж.
Всё это время Герея ждала своей очереди в триклинии. Едва только Элевсина убежала в бальнеум, она поспешила перебраться на ложе к супругу. Дидим, исполнявший во время ужина обязанности виночерпия, и служанка Гереи, тихонько вышли из триклиния в противоположные двери, тщательно задвинув за собой пологи, но остались поблизости, готовые явиться по первому зову.
Лёжа на спине, Левкон расслабленно блуждал ладонями по плечам, спине, заголённым бёдрам и ягодицам навалившейся мягким животом на его набухший желанием фаллос жены. Протянув руку к стоявшему на углу столика тонконогому канфару из горного хрусталя, Герея набрала в рот вина и, прильнув к приоткрытым в улыбке губам Левкона, медленно перелила сладкую пьянящую влагу ему в рот, затем долго вкушала сладость его губ. Задохнувшись, они разлепляли губы, чтобы отдышаться, после чего Герея тянулась к канфару за новой порцией...
Наконец, чуть приоткрыв полог, служанка тихо доложила, что ванна свободна. Выскользнув из расслабленных рук мужа, Герея сама надела на него скифики и, держа, как коня за узду, за вздыбленный под полой хитона фаллос, потащила в бальнеум.
Тотчас проскользнувший с другой стороны в триклиний Дидим принялся торопливо набивать голодное брюхо остатками господского ужина (Левкон, Герея и Элевсина съели и выпили, как обычно, едва половину поданного на стол), после чего отправился на второй этаж, чтобы, как верный пёс, лечь спать у дверей хозяина.
К тому времени, когда, натешившись в ванной, Левкон на руках унёс жену в супружескую спальню, рабыни успели прибраться в триклинии и на кухне, поужинать вслед за рабами и перемыть посуду. Велев своим помощницам идти спать, Креуса направила шестерых "феодосиек" в освободившуюся ванну.
Задержавшийся на поварне Дул, взяв в каждую руку по миске с едой, понёс их в андрон Гагесу и его четырёхлапому помощнику.
Заперев местных рабынь и рабов в противоположных концах дома, Хорет и Арсамен вернулись в трапезную и, потеснив на скамьях ждавших своей очереди на помывку "феодосийских" рабов, сели ужинать. Креуса, перекусившая, как обычно, на ходу во время готовки, сама подала им принесенные из хозяйского триклиния объедки. Неторопливо, со вкусом поглощая господскую еду и запивая её господским вином, епископ с помощником щедро делились костями с сидевшей на задних лапах у торца стола брюхатой сукой.