Последними, уже на исходе короткого предзимнего дня, народ избрал 33-х членов полисного Совета. Закон дозволял избираться в Буле неограниченное число раз, поэтому некоторые из тех, кто не прошёл в демиурги, попытали счастья здесь. Но для Невмения и эта дорожка во власть была закрыта, поскольку эйсимнеты должны соответствовать двум обязательным условиям: должны быть старше 50-ти лет и иметь опыт управления государственным кораблём в коллегиях. Поэтому в Буле из года в год избирались по большей части седобородые старцы из почтенных семей, уступившие беспокойные места в коллегиях своим возмужавшим сыновьям, Невмению же и таким как он неудачникам ничего не оставалось, как попытаться попасть в демиурги через год.
По итогам же этой экклесии Стратон, как уже было сказано, заменил старшего брата в коллегии пяти стратегов. Сам Формион перебрался в коллегию Семи. Младший из братьев, Апемант, собиравшийся в архонты, по просьбе Формиона избрался ради противодействия Миннию в коллегию номофилаков.
Что до их противников, то Гераклид, отбыв годичный срок архонтом, на сей раз избрался одним из пяти ситонов, рассудив, что в случае войны со скифами, эта должность приобретёт очень важное для народа значение. Артемидор занял место Гераклида в коллегии архонтов. Саннион, как обычно, переместился из коллегии Девяти в коллегию Семи (между этими двумя ответственными за полисную казну коллегиями он перемещался из года в год). Сын Санниона Мегакл, как и его побратимы по эфебии Невмений с Миннием, впервые по достижении 30-ти лет пробовавший избраться в демиурги, хоть и не без труда, но прошёл-таки по стопам отца в коллегию Девяти.
Ровесник и товарищ по эфебии Гераклида, Формиона, Артемидора, Матрия Дамасикл, вновь избранный в Буле, став на днях родичем Гераклида, не изменил, тем не менее, своей нейтральной позиции, как и в прежние годы, делая всё от него зависящее для примирения враждующих лагерей. За это его и назначали все последние годы с согласия Формиона и Гераклида главным логографом Совета.
Вообще же, сторонники Гераклида получили на этих выборах мест в коллегиях лишь немногим меньше, чем приверженцы Формиона, чего уже давненько не случалось, и это можно было считать большим и несомненным успехом, который омрачала лишь досадная неудача Невмения.
Под конец собрания, уже при свете факелов, народ узнал имя жреца-басилея на этот год: Полидокс, сын Батта, в обычной жизни - владелец корабельной верфи. Новоизбранные иереи, демиурги и эйсимнеты, встав плечом к плечу на ступенях алтаря лицом к народу, дружным слаженным хором повторили за новым басилеем клятву верности родному полису, которую со школьных лет все знали наизусть. После этого Полидокс от имени всех граждан поблагодарил Зевса и всех богов Херсонеса за удачный день, а всех присутствующих за то, что честно исполнили свой долг перед полисом, и распустил собрание.
Радостные победители разбрелись, кто по домам, кто по харчевням, отмечать с роднёй, друзьями и соседями свой успех, чтобы собравшись завтра утром в перистиле, начать по традиции своё годовое служение с благодарственных молитв и благочестивых приношений богам.
В праздничной пирушке в доме Гераклида на сей раз участвовали одни старики. Невмений, Мегакл и Минний заранее договорились с хозяином харчевни "Под крылом Гермеса" (местные остряки чаще называли её "На конце у Гермеса", против чего её хозяин Кефал нисколько не возражал), что будут праздновать свою победу у него. Увы, но Миннию и Мегаклу пришлось праздновать и расплачиваться с Кефалом без Невмения: тот, даже не дождавшись конца экклесии, отправился в расстроенных чувствах заглушать неудачу вином и продажными ласками шлюх в одном из диктерионов. С ним увязался и Агасикл, которому успели наскучить незрелые полудетские прелести его жены. Каллиад, наоборот, едва новый басилей закрыл экклесию, поспешил домой, чтобы провести всю долгую ночь в изобретении всё новых соблазнительных поз для своих забав с Агафоклеей и Бионой.
В числе полусотни с лишним горожан, набившихся в этот вечер вместе с Мегаклом и Миннием в заведение Кефала, как кефаль в рыбозасолочную ванну, были, разумеется, все его добровольные телохранители во главе с Дельфом, а также старик Евклид (после того как "воскресший" Минний не стал отбивать у Дельфа красавицу Поликасту, чего так опасался поначалу Евклид, его отношение к Миннию существенно переменилось к лучшему, а теперь, когда Минний с первого же раза столь триумфально был избран номофилаком, старый гончар проникся к нему граничащим с подобострастием уважением) и многие его соседи по Керамику, а также приехавший на выборы из своей усадьбы клерух Мемнон с сыном Парфеноклом, рыбак Лагорин с сыном Агелом, тесть Дельфа, Мемнона и Агела Гиппократ, сборщик въездного мыта Полихарм. В расположенной через дорогу харчевне "У Навархиды" (местная молодёжь и приезжие моряки предпочитали чуть расширенную версию названия: "В заду у Навархиды") шумно праздновали победу своих кандидатов сторонники Формиона. Однако теперь, когда выборы остались позади, оба лагеря были настроены друг к другу вполне благодушно: некоторые даже ухитрились поздравить победителей, клятвенно уверяя, что голосовали именно за них, и сравнить у кого лучше вино, и там, и там.
В разгар попойки, после очередной хвалебной речи в честь Минния и Мегакла, кто-то затянул популярную застольную песню, тотчас подхваченную десятками пьяных голосов.
Что же сухо в чаше дно?
Наливай мне, мальчик резвый,
Только пьяное вино
Раствори водою трезвой.
Мы не скифы, не люблю,
Други, пьянствовать бесчинно:
Нет, за чашей я пою
Иль беседую невинно*.
(Примечание. Стих. Анакреонта в изложении А.С. Пушкина.)
Старик Гиппократ поднялся со своего места возле зятя Мемнона и, потеснив Полихарма, подсел к Миннию с широким глиняным скифосом вина в руке, треть которого он успел расплескать на пальцы по дороге. Обняв его свободной рукой за плечи, он придвинул тёмный провал рта, в сизой опушке усов и бороды, к самому минниевому уху, чтобы тот мог его расслышать в этом стоголосом гаме, и, поздравив с триумфальной победой, предложил выпить за то, чтобы удача и дальше сопутствовала ему во всех его делах, чтобы Тихе всегда была с ним. Перед мутным взглядом Минния тотчас въяве предстала широкобёдрая, пышногрудая Поликаста на шаре, с рулевым веслом и рогом изобилия.
- Давай... выпьем за мою... за нашу Тихе, - повернул он голову к старику, беря со стола свой высокий медный канфар. Чокнувшись, они выпили. - Помощь Тихе нам ещё понадобится... Как и Ника... Ведь сегодняшняя победа, это что... это только первый шаг... Самое важное и трудное ещё впереди...
Словно угадав мысли Минния, Гиппократ выразил сожаление, что его Поликаста так и не стала женой Минния - какой бы прекрасной парой они были!
- Значит, не судьба, - изобразив на лице грусть, ответил Минний, скосив глаз на горланившего песню по правую руку Мегакла. - Давай, отец, выпьем за Поли, за её счастье с Дельфом.
- Разве такая красавица создана, чтобы рожать детей какому-то гончару? Эх! - воскликнул старик с искренним сожалением, подставляя скифос Лагу, исполнявшему за столом хозяина обязанности виночерпия.
- Дельф не гончар, - возразил Минний. - Он - мастер... Какие прекрасные фигурки богов и богинь он лепит!.. Должно быть, за это боги и наградили его такой замечательной... женой. Ну, за Поли и за Дельфа!