Только когда он обратился к ней с почтительным приветствием, тётушка Алкиноя признала по голосу в этом темнолицем, худощавом мужчине с пробивающейся в бороде и на висках сединой соседского мальчика Минния. Удивлённо качая покрытой фиолетовой накидкой головой, она сделала несколько шагов от двери дома ему навстречу и залилась беззвучными слезами у него на груди. Бережно оглаживая её вздрагивающие плечи, Минний вскоре узнал, что дядюшка Демарх, супруг тётушки Алкинои, умер три года назад, и она живёт здесь с дочерью Гедией, её мужем Калликлом и двумя внучатами, которые на лето все перебрались в клеры с рабами, а её со старой служанкой Пиной оставили присматривать за домом.
Утирая концом накидки остатки слезинок, Алкиноя известила угрюмо сомкнувшего брови Минния о печальной судьбе его родителей: семь лет назад Гераклий и Левкимна, вместе со слугой и служанкой погибли в огне, вспыхнувшем среди ночи в их усадьбе, - как раз во время сбора урожая. Затем, приблизив тонкие губы к его правому уху и понизив голос до чуть слышного шёпота, старушка поведала ему о ходивших тогда по городу слухах, что тот ночной пожар был вовсе не случайным: будто бы усадьбу подожгли по тайному приказу Формиона, которому ритор Гераклий давно был как кость в горле. А так ли это было на самом деле или нет - про то одним богам ведомо.
Поблагодарив тётушку Алкиною за полученные сведения, Минний пообещал, что непременно дознается правды: если его родители были убиты, их убийцы не должны остаться безнаказанными. Выудив всё, что ей было известно, он стал торопливо прощаться, пообещав рассказать о том, где он столько лет пропадал как-нибудь в другой раз.
- Но где же ты будешь жить? - озабоченно спросила старушка. - Ведь в твоём доме теперь живёт старший сын архонта Гераклида с женой и детьми. Я бы с удовольствием приютила тебя в своём доме, будь здесь сейчас мой зять. А так-то поселить в доме чужого мужчину выйдет перед соседями неудобно...
Изобразив благодарную улыбку, Минний попросил тётушку Алкиною не беспокоиться: он наверняка найдёт себе приют в родном городе.
Выйдя с рабом на улицу, Минний после недолгих раздумий направился обратно на агору.
Почти всю юго-восточную сторону агоры напротив булевтерия занимало великолепное здание гимнасия с примыкающими к нему роскошными термами с одной стороны и палестрой - с другой, бывшие, наряду с агорой, особенно, в плохую погоду, любимым местом времяпровождения зажиточных, имевших вдосталь свободного времени херсонеситов. Проигнорировав крики брадобреев, зазывавших его в свои укрытые навесом лавочки возле гимнасия, Минний взошёл по четырём широким ступеням к украшенному двумя парами высоких квадратных колонн входу в термы, когда с площади его окликнул знакомый голос. Оглянувшись, Минний увидел пробиравшегося к нему через шумный людской муравейник в сопровождении тащившего его дорожный сундук раба навклера Пактия, успевшего к этому часу покончить со своими делами в порту и поспешившего в город, чтобы, прежде всего, смыть с себя дорожную усталость и грязь. С широкой улыбкой на довольном лице, Пактий радостно хлопнул ладонями по плечам своего угрюмого, несмотря на долгожданное возвращение домой, попутчика:
- Вот уж не думал тебя снова увидеть так скоро! А почему ты с сундуком? Почему не дома? Что случилось?
- Мои родители умерли много лет назад... А в моём доме теперь живут другие люди.
Пактий согнал с лица улыбку:
- Пойдём. Там всё расскажешь.
Заплатив по медному диоболу за вход открывавшему посетителям дверь рабу, они вошли со своими рабами в небольшой предбанник. Справа и слева от него широкие открытые проёмы вели в длинные узкие раздевалки, где посетители оставляли в тянувшихся рядами вдоль стен ячейках под надзор специального раба свои вещи и, обернув вокруг бёдер чистую льняную простыню, служившую полотенцем, а то и просто небрежно перекинув её через плечо, ступали босыми ногами на гладкие мраморные плиты центральной залы. Так же поступили и Пактий с Миннием, оставившие, по примеру местных богачей, своих рабов с сундуками в раздевалке.
Главная банная зала представляла собой просторный прямоугольник с большим мраморным бассейном посередине. По периметру бассейн окружали десять круглых гладкоствольных ионических колонн редкостного чёрного мрамора, поддерживавших высокие потолочные перекрытия. Прямо над бассейном в крыше зиял широкий проём гипериона, через который в залу лился солнечный свет. Высокие стены залы украшали красочные мозаичные панно с мифологическими сценами. Под ними были расставлены десятки мягких, удобных лож, кресел и низких столиков с напитками и закусками для отдыхавших там посетителей обоего пола (мужчины нередко скрашивали своё пребывание в банях приятным обществом красивых гетер и рабынь). Между ложами, образуя как бы отдельные уголки, стояли на высоких пьедесталах прекрасные беломраморные статуи нагих богинь и нимф, богов и героев - копии лучших эллинских мастеров минувших веков.
Центральные городские бани никогда не испытывали недостатка в посетителях. Вот и сейчас народу здесь было не намного меньше, чем на агоре. Под высокими сводами зала стоял гул голосов, звучал громкий мужской хохот, перемежаемый игривыми женскими смешками. В просторном бассейне плавали, ныряли и плескались десятки нагих мужчин и женщин. Ещё больше их прогуливалось, беседуя, вокруг бассейна и отдыхало с кубками в руках на ложах и в креслах. Между голыми посетителями сновали с деревянными лотками наперевес, предлагая свой товар, одетые в короткие туники продавцы всевозможных напитков, сладостей и снеди. Здесь, в большом зале были по большей части люди старшего и среднего возраста, посвящавшие первую половину дня делам и заботам, а после обеда предававшиеся заслуженному отдохновению. Более молодые предпочитали проводить свой досуг более активно в залах гимнасия, занимаясь полезными для тела и духа гимнастическими упражнениями, борьбой, фехтованием, метанием диска и копья, излюбленными играми с мячом (становившимися ещё интереснее и азартнее, если в них принимали участие гетеры и рабыни), а после уединялись в отдельных комнатах с парилками, горячими и холодными ваннами, где можно было без стеснения позабавиться с услужливыми рабынями, весёлыми гетерами или нежными мальчиками.
Едва Пактий и Минний возникли в дверном проёме, к ним навстречу поспешил с широкой приветливой улыбкой старший банный епископ, встречавший и провожавший у входа в главный зал всех посетителей. (Комплекс гимнасия и бань принадлежал полису и находился в ведении и в значительной мере на содержании у избираемого на ежегодной экклесии гимнасиарха и трёх его помощников-епископов, надзиравших за порядком в гимнасии, палестре и термах). Как только он узнал в одном из вошедших богатого понтийского навклера, его улыбка сделалась ещё шире и доброжелательней. Отобразив на лице, не в пример своему мрачному спутнику, ответную улыбку, Пактий назвал банного смотрителя по имени, пожал ему как старому доброму знакомому руку и спросил, не здесь ли, случайно, его уважаемый проксен Гераклид. Смотритель ответил, что архонта, к сожалению, сейчас в здании нет, но зато здесь оба его сына: младший, Агасикл - в одном из залов гимнасия, а старший, Невмений, с тремя друзьями и двумя восхитительными подругами - в одной из ванных комнат. Пактий попросил епископа послать кого-нибудь сообщить о нём Невмению и спросить, где и когда они могут свидеться. Смотритель тотчас отправил одного из банных рабов в левую боковую дверь с приятным известием для Невмения.
Как Пактий и рассчитывал, не прошло и минуты, как оттуда выбежал в небрежно обмотанной вокруг бёдер мокрой простыне, сам Невмений и, увидев под статуей Геракла слева от входных дверей амисского навклера в окружении пяти-шести почтенных старцев (у Пактия среди херсонеситов было немало знакомых, жаждавших первыми услышать новости с южных берегов Эвксина), поспешил к нему, ловко лавируя между чинно прогуливающихся вокруг бассейна посетителей. Уверенно протиснувшись вперёд, Невмений положил руку на голое плечо Пактия: