Быстро совладав с отразившимся на его лице радостным удивлением, Минний вновь напустил на себя скорбный вид и попросил рассказать всё, что известно о смерти его стариков.
Невмений охотно исполнил его просьбу и под конец высказал уверенность, что то не был несчастный случай: наверняка там не обошлось без подручных псов Формиона, которого ритор Гераклий не раз открыто обвинял в том, что тот готовит Херсонесу участь Ольвии, Керкинитиды и Калос Лимена.
Внимательно выслушав Невмения, Минний пообещал доискаться правды и добиться для виновных справедливого возмездия.
Невмений поглядел на него со скептической улыбкой:
- Боюсь, что правды тебе никто уже не скажет. Ведь то, о чём предупреждал тогда твой отец, в значительной мере сбылось: Формион, опираясь на скифов, распоряжается в Херсонесе, почти как тиран. Все, кто что-либо видел, слышал или знает о том ночном пожаре, я уверен, будут молчать как рыбы. Люди слишком боятся скифских телохранителей Формиона. Да и тебе он, если что, легко сломает шею.
- Посмотрим, - мрачно ответил Минний, вставая из ванны. - Ну ладно, друзья. Приятно было провести с вами время. Мне пора: я должен ещё сегодня принести поминальные жертвы подземным богам за моих родителей, да успеть побывать на их могиле. Думаю, Дельф покажет мне, где они лежат. Он всё ещё живёт под одной крышей с родителями в Керамике?
- Ну а где же ещё? - вставая с ложа, ответил Невмений с понимающей улыбкой. - И его супруга Поликаста, по-прежнему, очаровательна. Желаю удачи. Хе-хе-хе!
Вслед за ними поднялись со своих мест и остальные. Сидевшие в ванных, стали наскоро обтираться.
- Какие у вас интересные змейки на безымянных пальцах! - обратила внимание на почти одинаковые перстни Пактия и Минния наблюдательная Герма. - Как будто знаки верности, которыми обмениваются возлюбленные.
- Или знаки верной дружбы до самой смерти, - тотчас ответил белокурой красавице Пактий с мягкой улыбкой. - Это мой подарок моему спасителю. Ведь мы с Миннием теперь как братья.
Обернув вокруг бёдер мокрые простыни, все вместе вышли в коридор, а оттуда - в общую залу. Дружески обнявшись на прощанье с Миннием, Невмений предложил Пактию пойти в гимнасий поглядеть, как молодёжь играет в мяч. Но амисец отказался - ему надо ещё сегодня повидаться со своим проксеном Гераклидом и напроситься к нему вечером с другом Миннием на ужин.
В чистых хитонах и лёгких кожаных сандалиях с обвивающими голени длинными ремешками, Пактий и Минний вышли из терм на агору. Здесь они ненадолго расстались, договорившись, что Пактий будет ждать Минния на "Касторе", откуда они вечером отправятся в гости к Гераклиду.
Пактий со своим рабом направился на поиски своего проксена, а Минний с Лагом вернулся на теменос и принёс в жертву Гее чёрного барана, Деметре - чёрного кабана, Персефоне - чёрного козла и Гекате - чёрную собаку. Произнеся в присутствии помогавших ему жрецов и случайно оказавшихся поблизости посетителей теменоса поминальную молитву за родителей, Минний в третий раз за сегодняшний день поклялся найти и наказать виновников их безвременной гибели, кто бы они ни были.
Выйдя через южную арку с теменоса, Минний дал своему рабу пару медных оболов и отправил его с сундуком обратно на "Кастор", дозволив по дороге подкрепиться в портовой харчевне. Сам же он, легко постукивая светло-коричневым ореховым посохом по щербатым дорожным плитам, быстро зашагал вниз по широкой прямой улице, спускавшейся от южного угла теменоса к расположенным почти на дне глубокой балки Южным городским воротам. Всего в окружавшей Херсонес крепостной стене было проделано двое ворот - Южные и Портовые, и две калитки - одна на северной круче напротив Рыбачьей пристани и Рыбного рынка, другая - около угловой юго-западной башни, где начиналась центральная продольная улица, пересекавшая с юго-запада на северо-восток весь город и упиравшаяся на другом конце в массивный постамент Афины Защитницы. Южные ворота, к которым сходились все сухопутные дороги, были укреплены с внутренней стороны ступенчатыми пилонами: узким - справа от покидающих город, и широким, с истёртыми за столетия тысячами грубых солдатских подошв каменными ступенями - слева.
Беспрепятственно миновав скучавшего за столиком сборщика входной пошлины, скользнувшего равнодушным взглядом по сумрачному лицу направляющегося из города по каким-то своим делам чужестранца (свои-то все ему были отлично знакомы!), и двух среднего возраста стражей, увлечённых игрой в кости и не обращавших на редких прохожих ровно никакого внимания, Минний оказался за городской чертой. Пологий, изогнутый в северном направлении склон широкой и глубокой балки, протянувшейся вдоль всей южной стены, был весь утыкан по обе стороны ворот каменными надгробьями и изрыт узкими запечатанными входами в родовые склепы богачей.
По другую сторону балки, служившей херсонеситам природным рвом перед городской стеной, возвышалась продолговатая Девичья гора с очень крутыми северным и восточным склонами. В самом высоком её месте, над обрывающимся в сторону бухты восточным склоном, за серой каменной оградой утонул в зелени священной рощи белый, увенчанный ярко-оранжевой шапкой крыши храм Артемиды Охотницы, от которого гора и получила своё название.
Вымощенная жёлто-серым известняком дорога убегала по дну балки от тёмного зева ворот вгору и пропадала из виду на гребне узкой, подступающей к городу с запада перемычки между двумя балками: длинной - Южной, и короткой - Западной. Но Минний почти сразу за воротами свернул с дороги налево и неспешно побрёл между надгробий, читая выбитые на них знакомые и незнакомые имена, в тайной надежде наткнуться на камень с именами своих родителей. Так и не найдя родную могилу, он обогнул стоящую на берегу Восточной бухты небольшую цитадель, прикрывавшую со стороны балки подступы к херсонесскому порту, и оказался в Керамике - состоящем из примерно трёх десятков просторных усадеб посёлке гончаров, чьё огнеопасное производство вынуждало их селиться вне городских стен. Вот и теперь из десятков гончарных печей, скрывавшихся за высокими стенами усадеб, тянулись в небо и уплывали за бухту лёгкие бело-сизые дымные клубы.
Без труда разыскав в лабиринте улиц окружённое высоким каменным забором подворье гончара Евклида, отца своего товарища по эфебии Дельфа, Минний не без внутреннего волнения вошёл в гостеприимно распахнутую с раннего утра до позднего вечера в ожидании клиентов калитку. С тех пор, как Минний захаживал сюда в последний раз, здесь, кажется, ничего не изменилось: всё также дымилась посреди просторного, мощёного битой керамикой двора широкая гончарная печь, слева на невысоком деревянном помосте обсыхал на солнце кверху дном десяток горшков и амфор, дожидаясь своей очереди отправиться в печь, справа в дальнем углу темнела вместительная прямоугольная цистерна с водой. Под окружавшими двор с трёх сторон широкими навесами (с четвёртой - справа от входной калитки - шёл длинный фасад жилого дома) сложены были запасы дров, глины, песка, готовые изделия. Слева в углу стояла открытая высокобортная телега с двумя привязанными к ней невысокими рыжими мулами, с жадным хрустом жевавшими наложенное в телегу сено. На телеге, под нею и под ногами у мулов копошились в сене и навозе пёстрые куры и оперившиеся к осени цыплята. В луже около цистерны наслаждались жизнью несколько свиней и поросят. Но ни детей, ни Поликасты Минний нигде не заметил.
Услышав глухой лай сторожившей двор старой облезлой пегой собаки, щуплый старик в тёмной от пота коричневой тунике, с блестящей розовой лысиной на широком сплюснутом черепе и красным, обожжённым у печи, как его горшки, лицом, громко помыкавший у печи молодым недотёпой-работником, оглянулся на вошедшего во двор незнакомца и, тотчас угадав в нём по сколотому золотой фибулой плащу и серебряной сове на посохе богача, засеменил к нему навстречу, вытирая на ходу потное лицо и руки подхваченной с деревянного помоста тряпицей.
Изобразив на лице самую приязненную улыбку, хозяин усадьбы с достоинством поклонился важному гостю:
- Хайре, господин! Ты, должно быть, к моему сыну Дельфу за терракотой?