Сейчас, говоря об отцах-основателях Московского Художественного театра, образованный человек уверенно назовет две фамилии: Станиславский и Немирович-Данченко. И лишь специалист прибавит к ним еще одну, «потерявшуюся» в трудное советское время. Эта фамилия — Морозов. Сегодня может показаться, что роль Саввы Тимофеевича в становлении театра не так уж велика: в конце концов, не все ли равно, кто проспонсирует хорошее начинание? Главное, чтобы полученные средства были грамотно израсходованы. Однако это ощущение крайне обманчиво. Если бы не поддержка Морозова, Художественный театр, несмотря на признание публики, скончался бы во младенчестве, не прожив и двух лет. Не только большие деньги, но и силы свои, и время, и организаторский талант, и недюжинную мощь ума вложил Савва Тимофеевич в новое театральное предприятие, чтобы дать ему долгую жизнь. Действуя согласованно со Станиславским и Немировичем-Данченко, он добился задуманного. В начале XX столетия общество хорошо понимало, что во главе МХТ стоят не два, а три крупных деятеля. Это видно не только в воспоминаниях, но даже в таком специфическом источнике, как… размещенная в газете карикатура, на которой воз Московского Художественного театра тянут на себе три фигуры с хорошо узнаваемыми лицами.
Найдя для себя новое дело, Савва Тимофеевич ушел в него с головой, отдав Художественному театру лучшее, что имелось в его душе. В обращении к Морозову К. С. Станиславский отмечал: «С первых же шагов Вы окунулись в тяжелую подготовительную работу и в ней Вы проявили Ваш большой практический опыт и администраторский талант, недостающий нам — артистам».
Однажды вложившись в Художественный театр, Морозов принял самое деятельное участие в его жизни. Говоря словами того же Станиславского, «этому замечательному человеку суждено было сыграть в нашем театре важную и прекрасную роль мецената, умеющего не только приносить материальные жертвы искусству, но и служить ему со всей преданностью, без самолюбия, без ложной амбиции и личной выгоды».
Громкий успех первой же постановки Художественного театра являлся своеобразным знаком качества. Грандиозный успех «Чайки» стал гарантией того, что основавшие его люди умеют доводить дела до конца. Как только С. Т. Морозов это осознал, начался новый — второй — этап его сближения с МХТ. Если на первом этапе он ограничился финансированием театра, то теперь началось его постепенное вхождение во все нюансы театральной жизни.
На премьере «Царя Федора Иоанновича» С. Т. Морозов не присутствовал. Однако уже через несколько дней он заехал в театр, чтобы своими глазами увидеть нашумевшую постановку. Посмотрев спектакль, убедившись в его художественной ценности, Савва Тимофеевич окончательно окреп в мысли, что Художественному театру необходимо помогать. Через несколько лет К. С. Станиславский написал обращенную к меценату речь, в которой, среди прочего, вспоминал: «Я помню Ваше лицо, с напряженным вниманием следившее за спектаклем «Царь Федор». Казалось, что Вы в первый раз уверились в возможности осуществления симпатичной Вам идеи. После этого спектакля Вы стали внимательнее следить за деятельностью театра, и уже ни один опасный для дела момент не проходил без Вашего участия. Страстность, с которой Вы относились к вопросам, касавшимся Художественного театра, лучше всего подтверждала Вашу близость к полюбившемуся Вам делу. В критический для нашего театра момент, когда все предприятие грозило падением, Вы взвалили на себя всю тяжесть его и вернули энергию его деятелям».[371]
Критический для театра момент наступил уже в конце первого сезона.
В относительно короткие сроки Художественный театр сумел завоевать симпатии образованной публики. Успех театра был очевиден — его посещали, им интересовались, театральные деятели брали на заметку наиболее успешные находки его руководителей. Благодаря двойному триумфу всего за один сезон Художественный театр сильно возмужал. Но это была только половина дела.
В 1898/99 году те основания, на которых покоился театр, были ненамного устойчивее карточного домика. Первый сезон для театра окончился с большим долгом. Немирович-Данченко вспоминал, что они со Станиславским уже построили колоссальные планы на второй сезон, однако «денег у нас опять не было. Но дело не только в деньгах. Мало было одержать победу, надо было ее закрепить… Надо было укрепить успех, удержаться на ногах… Нужно было дать усовершенствоваться и блеснувшим талантам нашей молодежи». Однако пайщики, вложившие деньги в театр, уклонялись от его дальнейшего финансирования. К. С. Станиславский отмечал то же печальное положение: «Несмотря на художественный успех театра, материальная сторона его шла неудовлетворительно. Дефицит рос с каждым месяцем. Запасный капитал был истрачен, и приходилось созывать пайщиков дела для того, чтобы просить их повторить свои взносы. К сожалению, большинству это оказалось не по средствам, и они, несмотря на горячее желание помочь театру, принуждены были отказаться. Момент был почти катастрофический для дела».[372]