Театр вновь получил средства к существованию. С весны 1899 года финансовые вливания в театральную кассу со стороны Морозова стали регулярными. Так, уже летом того же года театру вновь понадобились средства. 26 июля Владимир Иванович сообщал Станиславскому: «С Морозовым я обедал, но ни одного звука не сказал о том, что денег у нас нет. Правда, он так много вложил уже, что если бы и нельзя было получить от него больше, всё-таки было бы бессовестно претендовать. Но очень может быть, что без него не обойтись».[380] Впоследствии так и вышло: Савва Тимофеевич «взял на себя все материальные заботы» о делах театра.
К. С. Станиславский писал: «В критический момент судьба послала нам двух спасителей: А. П. Чехова и С. Т. Морозова». «Когда театр был на краю гибели, — прилетела «Чайка» и принесла с собой Чехова и художественный триумф, упрочивший славу. Когда театр истощился материально, — явился С. Т. Морозов».[381]
По словам исследователей, в 1898–1904 годах расходы купца на поддержку Художественного театра составили около 500 тысяч рублей[382] — колоссальные по тем временам средства! Но, как уже говорилось, участие Морозова в делах Художественного театра не ограничивалось только денежными пожертвованиями. На протяжении семи лет купец отдавал театру время, силы, творческую энергию. Исследователь купеческого меценатства А. А. Аронов, отмечая многогранную деятельность Морозова на этом поприще, вопрошал: «Где, когда, в какой стране благотворители сами обладали таким могучим интеллектом, такими способностями, знаниями, навыками и умениями, что были в состоянии конкретно участвовать в сохранении и развитии лучших традиций отечественной культуры?» Савва Тимофеевич помогал театру бескорыстно. Когда К. С. Станиславский побывал в Америке, у него появилась возможность сравнить Морозова с американскими богачами: «Не то чтобы жулики, но крепкий народ, своего не уступит! Отто Кан, богач и покровитель театра, когда я ему рассказывал о Морозове и его меценатстве с чисто русской шириной, не мог понять этого человека. Они убеждены, что меценатство должно приносить доходы».[383]
А еще Константин Сергеевич утверждал, что Морозов «принес с собой не только материальную обеспеченность, но и труд, бодрость и доверие»; что «будучи в душе артистом, он, естественно, чувствовал потребность принять активное участие в художественной стороне». Действительно, уже в начале второго сезона МХТ, осенью 1899 года, Савва Тимофеевич стал регулярно принимать участие в работе театра. Шли последние репетиции чеховской пьесы «Дядя Ваня» (премьера — 26 октября 1899 года). Талантливая актриса, исполнительница первых ролей О. Л. Книппер исполняла в ней роль жены профессора Серебрякова, Елены Андреевны. Ольга Леонардовна писала своему будущему мужу, А. П. Чехову: «Савва Морозов повадился к нам в театр, ходит на все репетиции, сидит до ночи, волнуется страшно. Мы все, конечно, острим. Москвин уверяет, что он ходит наблюдать, хорошо ли работают приказчики. Я думаю, что он скоро будет у нас дебютировать, только не знаю еще в чем». По словам О. Л. Книппер, Савва Тимофеевич вникал в тонкости актерской работы: «Знаете, он решил, что я не могу играть Елену, т. к. у меня нет противного мужа и роль у меня будет не пережита. Я решила поискать. Вы мне ведь не откажете помочь, тем более что это для успеха Вашей же пьесы, милый писатель, правда?» В том же письме актриса признается, что сама не уверена, сумеет ли она хорошо сыграть свою роль.
Может показаться, что Морозов влез не в свою епархию. Однако это не так. К. С. Станиславский в воспоминаниях отмечал: «Мы с Владимиром Ивановичем решили приблизить Савву Тимофеевича к художественно-литературной части. И это было сделано совсем не потому, что он владел финансовым нервом театра и мы хотели больше прикрепить его к делу. Мы поступали так потому, что сам Морозов выказал много вкуса и понимания в области литературы и художественного творчества актеров. С тех пор вопросы репертуара, распределение ролей, рассмотрение тех или иных недостатков спектакля и его постановки обсуждались с участием Морозова. И в этой области он показал большую чуткость и любовь к искусству».[384]
383
Станиславский К. С. Собрание сочинений. В 8 т. Т. 8. Письма. 1918–1938. М., 1961. С. 50.