С готовностью кивнув, я выбралась из тёплой постели.
– А что это там за шум?
Откуда-то снаружи продолжала доноситься музыка, странные вопли и нескончаемый гомон десятков голосов.
– Так то ярмарка, – отозвалась старушка, расставляя миски, – собирается каждую неделю. Торгуют, развлекают… Сходи, погляди, если хочешь.
Я хотела. Но это было небезопасно. Поэтому для начала следовало принять некоторые меры.
Прошлой ночью я много думала о том, что для достижения цели мне, скорее всего, придется поступиться немалым. И начать я решила с наименьшего.
Встав перед небольшим круглым зеркалом у рукомойника, я торопливо умыла лицо и взяла с полки увесистые портновские ножницы. Минута, и дело было сделано. Старушка, обернувшись на металлический звук, едва не выронила половник, которым разливала по мискам кашу.
– Что ж ты натворила?! – она всплеснула руками, и торопливо подошла, чтобы поднять с пола остатки былой роскоши – мою косу.
Я пожала плечами, и беззаботно тряхнула теперь уже струящимися до плеч, короткими красными волосами. Они тут же завились на концах, сделав меня похожей на озорного мальчишку. То, что нужно. Но ещё не всё.
Из котомки был извлечен один из заветных мешочков. Тот самый, что с порошком чёрных ягод. Я щедро втерла тёмную массу в остатки своих волос и густо намазала брови. Старушка с явным неодобрением наблюдала за процедурой покраски, качая головой. А я лишь улыбалась. Масса быстро впиталась, оставив пигмент на волосах. Став тёмными, они изменили меня кардинально. То, что и требовалось. Я совершенно не была похожа на себя прежнюю. Сейчас можно было с уверенностью сказать, что меня не узнал бы и собственный отец. А если так, то Шейн не узнает и подавно.
Спрятавшись за ширму, я переоделась в то, что оставил для меня кузнец. Судя по всему, это были его детские вещи – короткие, до икр, холщовые штаны и светлая, слегка потертая рубашка грубого льна.
– Мальчишка! – ахнула старушка, наблюдая мое появление в новом образе, – вот это да…
– Только это большой секрет, – подмигнула я, усаживаясь за стол и подвигая к себе тарелку с горячей кашей. Но не успела я донести до рта и первой ложки, как дверь распахнулась, с грохотом ударившись о стену. Оттуда показался бледный, как полотно Эжен. Быстро войдя внутрь, он захлопнул за собой дверь, бухнул на стол крынку с молоком, и глухо выдохнул:
– Здесь Снежные!
4.3
Я застыла, словно вкопанная. В голове же, наоборот, судорожно заметались заполошные мысли, переплетаясь в один сумбурный клубок: Снежные! Здесь!! Что делать? Бежать! Но куда??
Мать Эжена спохватилась первой.
– Прячься в подвал!
– Нет, – тут же возразил кузнец. – Найдут. – Задумавшись на несколько томительных секунд, он вдруг поднял голову: – самое лучшее место для пряток обычно…
– На виду! – выдохнула я.
Тот серьёзно кивнул.
Мы оба вспомнили один памятный момент из прошлой жизни, когда маленькая я, в очередной раз нашкодив, пряталась от заслуженного возмездия, сидя на старом дубе посреди двора и любовалась оттуда на макушки встревоженно искавших меня людей. А кузнец, наблюдая всю эту картину от дверей конюшни, хохотал как ненормальный…
– Оставаться в доме нельзя, они ходят по избам и… обнюхивают их.
Поняв, что к чему, я мигом вылезла из-за стола, поспешно обулась и накинула плащ. Взгляд Эжена упёрся в мою бывшую косу в руках матери. Он забрал её, и пару секунд подержав в слегка подрагивающих пальцах, резко швырнул в камин.
Мы вышли из дома, и зашагали в сторону кузницы.
Ярмарка располагалась совсем недалеко, за невысоким забором возле самого тракта, и хорошо просматривалась с нашего местоположения. Я видела множество ярко раскрашенных передвижных лотков-кибиток с разнообразными товарами от штанов и кренделей до посуды и веников. Толпы любопытного народа в хаотичном движении шумно и деловито сновали от одного интересного прилавка к другому, крича, торгуясь и размахивая руками. Я с тоской глядела на это праздничное великолепие. Эх, а здорово было бы прогуляться по рядам, поглазеть на яркие товары, купить себе кренделёк с маком… Но Шейн испортил мне и это удовольствие.
Яркости ярмарочному колориту добавляли и привязанные у коновязи разномастные лошади, и верещавшие в маленьком загончике пятнистые поросята, и расположившийся в одной из кибиток крошечный, но весьма голосистый оркестр, выдававший довольно своеобразные звуки. Ну и разумеется, среди этой пёстрой толпы трудно было не заметить их, две плечистые фигуры всадников в печально знакомых тёмных мундирах. Они рассекали толпу, словно два смертоносных айсберга - океанские волны, высокомерно глядя поверх людских голов.