До вечера дождя больше не было. На следующий день выглянуло солнце, и жить сразу стало веселее. Опасения Джона не оправдались — никто из постояльцев не заметил, разрушений, причинённых «штормом» «Мудрой черепахе». Одни гости съехали, другие прибыли. Купцы засели в трактире, потягивая эль и обсуждая недавнюю сделку. Переговариваясь, они поминали добрым словом гостиницу и её хозяина, что грело сердце старого морского бродяги лучше любого огня.
Прошло три дня, и Джон окончательно выдохнул. Крыша была, где залатана, а где перекрыта заново. Он лично лазил, перепроверяя всё за Густавом. Разгуливая по самому верху, Джон был почти счастлив, подставляя себя солнцу и ветру, как это бывало раньше, на той, другой «Мудрой черепахе». Копошащиеся внизу люди задирали головы, тыча в него пальцами и дивясь тому, как он ходит по самому гребню. Заприметив Нэн, прошествовавшую на кухню, Джон усмехнулся. Не долго ей осталось гостить в гостевых покоях — скоро дыра, сотворённая Густавом при его падении, останется лишь в воспоминаниях, и обитательницы каморки под крышей вернутся к себе.
Покончив с уборкой, Арья направилась к Гертруде. Помогать Шенни оказалось не так уж и сложно. Гораздо проще, чем начищать котлы. Всего-то сменить простыни, когда требуется, да взбить подушки. Пару раз взмахнуть тряпкой, да отнести посуду в кухню.
На кухне, как всегда, что-то булькало, шкварчило и бурлило. Из низенькой дверцы, ведущей в глубокий подвал, сначала показался широкий зад Гертруды, обтянутый шерстяной юбкой, а потом и сама кухарка с корзинкой яблок. Выбравшись из кладовой, повелительница очага протянула корзину Арье:
— Вот, держи! С прошлой осени остались, но, вроде, хорошие! На пирог в самый раз пойдут! Ты их помой, перебери. Разрежь на четыре части, сердцевину, хвостики и жопки — отдельно, а само яблочко — вон в ту миску. Да смотри, чтоб гнильцы не было! Всё поняла?
— Поняла, — кивнула Арья, радуясь тому, что ей предстояло простое и чистое дело — всего лишь порезать яблоки на пирог.
— Ты с наружи сядь! А я тут тесто раскатаю. Вместе как раз и управимся.
— Ага, — не заставив дважды повторять, Арья подхватила ведро, миску, нож и корзину и вышла на улицу, где под навесом был ещё один стол.
Расположившись на скамеечке, она, как и было сказано, вымыла яблоки, сразу выкинув те, которые показались ей подозрительными и принялась отделять «сердцевинки, жопки и хвостики».
Время близилось к полудню. Благодатное тепло, разлитое в воздухе, наполняло тело истомой, а голова сама собой клонилась вниз. Борясь со сном, Арья то и дело потирала глаза. Местный дворовый пёс, по кличке Безухий, пристроившись рядышком, дышал ей прямо в ногу. Где-то позади неё на крыше орудовали плотники. Пара постояльцев, вышедших во двор, готовилась уехать, проверяя, крепко ли приторочены седельные сумки. Речь их была тиха и размеренна, словно и она пропиталась дрёмой, окутавшей всё вокруг.
Цокот копыт, внезапно ворвавшийся в сонное, полуденное царство, был непозволительно громок. Нарастая, он приближался, становясь всё звонче и звонче.
Подняв голову, Арья лениво посмотрела в сторону ворот. Из-под арки показался всадник на белом коне. Алый росчерк плаща, поделивший его доспехи пополам — от правого плеча к левому бедру, меч, с рукоятью, сверкавшей в солнечных лучах, стальные перчатки с наручами, ботфорты, светлые, непокрытые волосы.
Забыв про яблоки, Арья уставилась на странного гостя. Вот — всадник осадил коня. Вот — оглядел двор. Вот — обернулся, чтобы что-то сказать людям, въезжавшим следом за ним — все как один в доспехах цвета переспелой вишни и алых плащах.
С появлением незнакомца и его эскорта, дремоту со двора «Мудрой черепахи», как ветром сдуло. Тут же всё вокруг наполнилось шумом и гомоном: подскочив, залаял Безухий, ему завто́рил Полкан, а Грапп уже спешил к новому гостю:
— Коня, примите коня у лорда Тайвина Ланнистера! — запыхавшись, прокричал он конюху, стоявшему разинув рот.
«Тайвин Ланнистер?!» — глаза Арьи изумлённо распахнулись. Вытянув шею, она смотрела на того, кто «гадил золотом», предал огню Королевскую Гавань и бросил к ногам короля Роберта «тела детей Таргариенов». И приходился дедом наследному принцу Джоффри.
Не обращая ни на кого внимания, Тайвин Ланнистер раздавал указания, двигаясь размеренно и неторопливо. Едва заметно поводя головой вверх, он что-то говорил сопровождавшему его человеку, а тот, уже готовый сорваться выполнять приказ, тянулся в струну, смешно таращил глаза и что-то бормотал в ответ. На мгновение взгляд лорда Тайвина встретился с глазами Арьи. Скользнул вниз. Задержался на её руках, державших нож и яблоко. Прошёлся по грубо сколоченному столу и отчего-то опустился ещё ниже, где вытоптанная земля дышала зноем, а клубившаяся пыль оседала на всём подряд — помойном ведре, башмаках Арьи и её ступнях, гревшихся на солнышке. Окончив обозревать «поднавесную» часть кухни и её работницу, Тайвин Ланнистер, утратил интерес к происходящему на задворках Гертрудиного царства и, отвернувшись, что-то сказал хозяину Граппу. Грапп что-то ответил, покосившись на Арью. А у самой Арьи появилось стойкое желание забраться под стол. Или сбежать на кухню. А ещё лучше — сразу в лес.
А тем временем суета во дворе продолжалась. Гости, высунувшись из окон, пялились на вновь прибывших, коих оказалось человек двадцать — солдат, рыцарей, кого-то похожего на купца и мейстера, выделявшегося среди всех серым одеянием и цепью.
Раздавшееся за спиной Арьи ржанье, отвлекло её внимание от Ланнистера и его свиты. Совсем рядом с ней, в каких то паре шагов, белоснежный скакун ожидал пока для него подготовят стойло. Конюх, державший его под уздцы, раздувался от гордости, в то время как его помощник бегал, таская новое сено. Прядая ушами, красавец-миэринец бил копытом, словно подгоняя несчастного Кита, который и так носился, как угорелый.
Со своего места Арья не могла рассмотреть доспехи Тайвина Ланнистера, его меч, хотя она и не сомневалась, что они были самыми лучшими, которые только можно было купить за золото, но бесспорно все они уступали его коню. Конь у Ланнистера был каким-то чудом! Даже лучше чем тот, на котором король Роберт приезжал в Винтерфелл. Белоснежный, тонконогий, черноглазый — он был такой, такой, такой… Арья не могла подобрать слов, какой это был конь. Вот бы ей такого! Тогда ей ничто и никто не страшен! Она уехала бы далеко, далеко! А если бы с ней были её Игла и дублет, ничем не отличающийся от настоящего доспеха …
Позабыв обо всём на свете, Арья потянулась к коню, а конь потянулся к ней…
— Ты што воро́н считаешь?! — кто-то прошипел ей в самое ухо.
— А? — словно вынырнув из сна, в котором были рыцари в доспехах, сверкающее оружие и боевые скакуны, Арья уставилась на Гертруду, не совсем понимания, что та от неё хочет.
— Тесто уже готово! Начинка, начинка где?! — бушевала кухарка, понизив голос.
Спохватившись, Арья вывалила «жопки, хвостики и сердцевинки» в ведро для свиней, а в миску смахнула то, что было уже нарезано.
— Ах, бедовая твоя голова! Ну што ты творишь?! Што?!
— Что? — моргая, Арья не могла понять — в чём дело. Схватив со стола миску, она протянула её Гертруде: — Вот!
— Что, «вот»?!
— Яблоки в пирог!
— Это… яблоки?! Ты этим предлагаешь кормить гостей?! — скатившись до едва слышного шипения, Гертруда, аж вся затрясшись, выпучила глаза.
— Да, а что.., — начала Арья и тут же осеклась. В протягиваемой ею миске аккуратной кучкой возвышалась гнильца, вперемешку с «жопками, хвостиками и сердцевинками». Не веря своим глазам, Арья оглянулась в поисках ведра, для свиней. Ведро было там, на месте. Ведро, в которое уже опустил голову невероятный конь Тайвина Ланнистера.
— А ну, прекратить! — процедил сквозь зубы Грапп, незаметно оказавшийся рядом. — Вы что, с ума сошли — перед кем склоку устроили!
— Я…
Грапп не дал договорить Арье:
— Вот и славно! Думаю, конь лорда Тайвина любит яблоки! — чуть громче произнёс «в никуда» хозяин «Мудрой черепахи». — Ну-ка, милочка, порежь ещё!