— Сюда, — резко бросил Ямамото, включая лампы над головой. Они загудели, освещая пространство болезненным белым светом.
Друг осторожно меня уложил, а у меня не было сил даже зажмуриться. Только кое-как прикрыл глаза.
— Ты сможешь ему помочь? — спросил друг, сжимая кулаки до белых костей.
— Сразу этим и займусь, — мужчина опустил на нос очки с тонкими линзами и начал быстро осматривать рану. — Рука отсутствует полностью, включая плечо. Его плазменным резаком пилили? Очень чистый срез.
— Мы… не знаем, но это несчастный случай, его никто не калечил, — сказала Юля, стоя неподалеку от моей кушетки.
— Имплант делать собираетесь? — оглядел доктор присутствующих.
— Мы…. — рыжая замялась, ее глаза бегали между лицом Ильи и неподвижным мной. — Мы не знаем.
— Ямамото-сан, это единственный вариант. — уверенно вставила Мэй. — Вы же можете это сделать?
— Конечно. — Ямамото даже не взглянул на нее, сосредоточенный на дезинфекции своих инструментов. — Стоимость будет высокой. Процесс заживления болезненным и не быстрым. Но жить будет.
— Прошу вас, господин, сделайте все, что только можно, просто спасите его… — не выдержав напряжения, девушка заплакала, сев на корточки рядом с моей постелью. Трогала ледяные пальцы моей левой руки, отогревая теплой и мягкой своей.
Илья шагнул вперед, его взгляд был твердым.
— Сколько?
Врач обернулся, изучая присутствующих. Остановился взглядом на Мэй.
— Хорошая рука обойдется в сто тысяч. Очень высокая приживаемость, автономность, легкий ремонт и обслуживание. Можно поставить и затычку, за десять тысяч. Но промучается сильно дольше, чем может. — наконец, выдал прайс доктор.
— Ямамото-сан, вы меня знаете, сделаете нам отсрочку платежа? — по заминке моих друзей Мэй все поняла. Доктор кивнул, раскладывая инвентарь.
— Тогда делаем сразу хорошо. Этой ценой и ограничимся, за работу я не возьму.
— Майкл бы никогда не согласился на имплант, — ее голос дрогнул.
— Тогда он просто умрет, девочка. — со спокойным тоном сообщил врач, словно сказал прохожему который час. — Решайте.
— У нас нет выбора, — голос Ильи был тверд, почти безэмоционален. — Он выживет, а дальше разберется с этим сам. Но сначала мы должны не дать ему помереть.
Мэй склонила голову, подошла ближе к Илье и Юле, склонилась над рыжей и погладила ее по голове.
— Не бойтесь. Я же живу как-то? — попыталась она мягко улыбнуться.
— Начинаем немедленно. — сказал доктор, щелкнув резинкой хирургической перчатки.
Я был немым наблюдателем, иногда раскрывая глаза, чтобы посмотреть, что меня окружает. Это было то немногое, на что у меня оставались силы. Но я отчетливо слышал и видел сомнения и стенания друзей. Зря они нервничают. И так сделали для меня так много, что теперь не знаю, как расплачусь.
В операционной повисла тишина. Лишь гул приборов и помпа искусственной вентиляции легких нарушала ее. Врач склонился надо мной, прикрыв тело стерильной простыней, оставив только обрубок. Его механическая рука двигалась так точно, что мне показалось, будто это не он сам делает, а какая-то программа или что-то вроде того.
Док пробормотал что-то себе под нос, активировал панель на одном из своих мониторов. Синий свет наполнил комнату, отражаясь в его стеклянном глазу.
— Я начинаю работу. Шуруйте за дверь, — объявил он без эмоций. — Тут нельзя отвлекаться.
Юля хотела было возразить, набрала полные легкие воздуха, но Илья успел схватить ее за локоть и вывести.
— Пусть делает свою работу. — коротко бросил он.
Мэй молча наблюдала, затем спокойно вышла за ними. Дверь закрылась, оставляя меня наедине с этим мясником в окружении кучи медицинского оборудования. Тошнота подкатила к горлу, когда я вспомнил, как выглядела база Сборщиков.
Чувствую, что мне сделали укол куда-то рядом с ключицей. Стало очень тепло, захотелось спать. Монитор перестал судорожно моргать, какие-то линии стали выравниваться. Я все равно не знал их назначения.
— Хорошо. Ну держись, парень. — сказал он мне, улыбнулся из-под усов, и склонился к ране.
Врач осмотрел кровоточащую культю, где некогда была рука. Взяв в руки небольшой хирургический лазер, он начал аккуратно обрабатывать рану, прижигая края тканей. Запах паленой плоти наполнил комнату, а я проголодался.
Переключился на небольшой инструмент с вращающимся наконечником. Подключенная к его руке, насадка светилась красным, раскаляясь для температур, необходимых для работы с биологической тканью и металлом. Каждый шаг был четко запрограммирован, каждый нерв соединялся с крохотными контактами, как струны у музыкального инструмента.