Рампа полностью открылась, внутри суетились техники в синих комбинезонах.
Взревел двигатель, и наш грузовик медленно заехал по направляющим прямо в самолет.
— К машине! — скомандовал сосредоточенный Долматов.
Мы горохом посыпались из кузова. Техники бросились ставить под колеса колодки и крепить наш грузовик врастяжку цепями.
Александр Иванович подошел ко мне, крепко пожал руку.
— Ну, до свидания! Счастливо добраться! — Помолчав, он добавил: — Зря ты уезжаешь...
— Да мы же вернемся, Александр Иванович!
Долматов покивал, поправил ремень автомата.
— Ну, ладно... — Было видно, что он уже думал о другом. — Как только взлетите — сразу вскрывай ящики, а то они задохнутся. В группе наших бойцов ты — старший. Никого не слушай. До места высадки за их, — он кивнул в сторону грузовика, — безопасность отвечаешь ты. Кто бы что тебе ни говорил — посылай всех... сам знаешь куда. Все. Пока!
Долматов и остающиеся с ним ребята покинули самолет.
Рампа закрылась, скрывая от меня раскаленную бетонку и знойную пустыню окрестностей Ваграма. Наверное, навсегда, мелькнула мысль, обратно буду возвращаться через Кабул... Ан нет! В Баграм мне еще суждено было вернуться в недалеком будущем...
Самолет задрожал и покатился по взлетной полосе. Я подскочил к маленькому круглому иллюминатору, но ни наших ребят, ни машин уже не увидел. Вибрирующий алюминиевый пол подо мной стал резко крениться. Самолет, круто забирая вверх, взлетел, развернулся и с набором высоты пошел на север.
Ко мне подошел Глотов.
— Ну что... До приземления можете отдыхать. Перекусить есть что-нибудь?
— Мы взяли с собой сухие пайки. Вода есть во флягах. Кипяченая.
— Подходите ко мне, у меня колбаска есть вареная. Из Москвы ребята с этим самолетом передали. И немного водочки...
Как у собаки Павлова, у меня тут же началось обильное слюноотделение. Непроизвольно сглотнув, я ответил:
— Спасибо, подойдем.
Затем, вспомнив про ящики, я испытал внезапное угрызение совести: елки-палки, про жратву говорим, а о людях забыли! Каково им там! И живы ли?
Я вытянул из ножен штык-нож. Глотов удивленно смотрел на меня:
— Ты что?
— Надо вскрыть ящики.
— Не рано?
— А чего тянуть?
Ножом поддел крышку ящика, гвозди вылезали туго, но вылезали. Упершись ногой в край ящика, я ухватился за крышку, потянул вверх...
В ящике на полосатом красно-белом матрасе лежал совершенно мокрый маленький Гулябзой. В руках он держал короткоствольный «Хеклер и Кох».
— Все в порядке, мы — в воздухе. Скоро Союз! — поспешил я успокоить его. Протянул руку и помог выбраться из ящика.
— Спасибо... спасибо... — тяжело дыша, еле слышно бормотал Гулябзой.
Я вскрыл остальные два ящика. К моей радости, оба других министра оказались живы. ,
В мокрой от пота рубахе, с лицом свекольного цвета, верзила Сарвари тяжело вылез из кузова грузовика и сел на пол. Затем вскочил и подбежал к иллюминатору.
— Где мы летим? — хрипло спросил он.
— Не знаю... мы ведь только взлетели... — Я посмотрел на часы: — Десять минут, как взлетели. Еще Афганистан.
— Зачем вы меня увозите!!! — взвыл Сарвари. На шее у него вздулись вены, плечи тряслись.
«Плачет, что ли?»— подумал я.
— Скажи пилоту, пусть разворачивается! Я не оставлю Родину в такое время! Я подниму мой народ!!! — не отрываясь от иллюминатора, кричал в истерике Сарвари. Он повернулся ко мне, и я увидел, что глаза у него налились кровью, а по лицу градом катился пот. — Мой народ верит в меня!!! Я растопчу кровавого Амина!!!
Мне стало не по себе. Как бы его удар не хватил!
Внезапно Сарвари обмяк и тяжело опустился на покрытый заклепками, дрожащий алюминиевый пол салона. Я подсел рядом. Отстегнул от пояса флягу с водой.
— Вот... Попейте воды.
Сарвари припал к фляге, и вода стекала ему на грудь. Потом он плеснул на ладонь и вытер мокрое лицо и шею.
— Ты и твои товарищи нам помогли сейчас... — тихо заговорил он, — знай, что мы это никогда не забудем... Мы ведь вернемся еще сюда! И я лично буду казнить изменника Амина! — Он испытующе, посмотрел мне в глаза: — Ты веришь в это?
Я неопределенно пожал плечами, но сказал:
— Верю.
— Так знай, если мы победим — у тебя, у твоей семьи и твоих друзей будет все! Вы будете моими личными дорогими гостями!
«Вот что значит восточные люди, — подумал я. — Ну никак не верят они в бескорыстность побуждений! Мы ведь выполняем служебный долг, казалось бы, этого достаточно. Так нет же! Им необходимо подкрепить все это еще и личной материальной заинтересованностью...»