Глава четырнадцать. Бруно Леони (1913-1967) и Леонард Рид (1898-1983)
Бруно Леони: ученый [Опубликовано под названием "Bruno Leoni, the Scholar" в Il Politico, University of Pavia, vol. 33, 1968, pp. 21--25. Недавняя оценка работ Леони смотри у Peter H. Aranson, "Bruno Leoni in Retrospect", Harvard Journal of Law and Public Policy, vol. 11, Summer 1988, pp. 661--711; также смотри Leonard P. Liggio and Tom G. Palmer, "Freedom and the Law: A Comment on Professor Aranson's Article", ibid., pp. 713--725. -- амер. изд.]
Даже через три месяца после трагического события трудно поверить, что среди нас нет Бруно Леони. Любящий и энергичный, он жил с такой интенсивностью, что, казалось, воплощал саму жизнь. Жестокая судьба забрала его в расцвете сил, когда его огромные достижения заставляли ожидать еще больших свершений. Природа столь богато одарила его, что даже после многих лет дружбы мне приходилось открывать новые и неожиданные грани большой личности того типа, который порой заставляет нас завидовать прошлым векам и столь редко встречается в наше время. Возможно, это судьба Италии -- по-прежнему порождать такие фигуры, которые напоминают нам о Ренессансе. Среди граждан мира, к которым он присоединился и среди которых я его встречал, он был уникален. Хотя этот лекционный зал будит живые воспоминания о том, как менее 4 лет назад мне выпала удача выступать здесь на заседании под председательством Бруно Леони -- и наслаждаться его и г-жи Леони гостеприимством в их доме в Турине -- но большей частью я встречал его в отдаленных уголках мира: в Соединенных Штатах и в Японии, а также в различных городах Европы [на встречах общества Монт Пелерин -- амер. изд.]. Поэтому мне нечего сказать о большей части его жизни в Павии, Турине и Сардинии, о чем вы знаете гораздо больше меня. Мне приходится ограничить себя рассказом о Бруно Леони как об ученом и международной фигуре, о человеке, который вызывал уважение и преданность там, где он появлялся, и я горжусь возможностью говорить о нем как от имени наших общих друзей во всем мире, так и от своего собственного. Мы все скоро обнаружили, что в этом человеке, которого мы знали как выдающегося ученого, стойкого приверженца свободы, неутомимого и изобретательного организатора, скрывается много всего другого. Мы скоро заметили проблески глубокого понимания искусств и музыки, особенно восточных искусств и восточной философии -- в том числе искусства жизни; мы обнаружили энергию и умение наслаждаться всеми утонченными и прекрасными вещами, которые способен предложить мир. Об этих многообразных гранях личности Бруно Леони, которые делали его общество столь привлекательным, я знаю не настолько много, чтобы подробно о них говорить. Ниже мне придется ограничиться тремя аспектами его работы, в которых в течении 10 или 12 лет наши усилия были параллельны, а в результате я узнал его довольно хорошо. Во-первых, это его усилия преодолеть раздробленность социальных наук, а в особенности попытки навести мост через ров, отделяющий исследования в области права от теоретических социальных наук. Во-вторых, его усилия создать удовлетворительные интеллектуальные основы для защиты индивидуальной свободы, в которую он так сильно верил. Третьим пунктом будут важные предложения, выдвинутые в его писаниях, которые, как мне представляется, указывают путь разрешения неких центральных интеллектуальных затруднений политической теории, которые Бруно Леони из-за нехватки времени не смог довести до конца, и которые останутся на долю тем, кто захочет почтить его память, продолжив работу с того места, где он остановился. Но прежде, чем я обращусь к моей главной задаче, я должен сказать несколько слов о природе наших отношений. Честь, оказанная мне вашим почтенным университетом, который попросил меня выступить по этому грустному поводу, требует объяснить ограниченность моих возможностей. Впервые я встретил Бруно Леони 14 лет назад в Чикагском университете, где я тогда преподавал [с 1950 по 1962 год Хайек входил в Комитет по социальной мысли Чикагского университета, где он вел регулярный семинар по разным проблемам социальных наук -- амер. изд.], а он туда приехал, я полагаю, чтобы, главным образом, основательнее познакомиться с англо-американским правом и политическими институтами. Мы вскоре обнаружили, что по множеству пунктов наши интересы и идеалы сходятся, а в результате он вошел в эту международную организацию ученых и публицистов, исследующую условия сохранения индивидуальной свободы, в общество Монт Пелерин, которое я организовал за несколько лет до этого и которому он впоследствии посвятил так много времени и энергии. Лет десять назад мы еще раз столкнулись в Калифорнии, в колледже Клермонт, на семинаре по проблемам свободы, где он читал курс лекций Свобода и право, о котором я расскажу затем подробнее. [Это был семинар института свободы и конкурентного предпринимательства в июне 1958 года. Лекции были изданы -- Freedom and the Law (Princeton, N.J.: D.Van Nostrand, 1961; reprinted, Los Angeles: Nash, 1972). -- амер. изд.] Тогда я впервые увидел способность Бруно Леони вдохновлять аудиторию, его неустанную готовность день и ночь обсуждать интеллектуальные проблемы, и его страстный интерес к жизни, который заставлял его использовать все предлагаемые обстоятельствами возможности для учебы и наслаждения. В связи с этим я позволю себе припомнить небольшой эпизод. Мы, преподаватели семинара, были достаточно заняты и ценили те три часа после полуденного приема пищи, когда у нас не было определенных обязанностей. Когда Бруно Леони стал регулярно исчезать в эти часы, мы сделали естественный вывод. Но как мы были неправы! Он нашел возможность брать уроки пилотирования на соседнем аэродроме и использовал часы отдыха для управления самолетом! Вскоре после этого я опять пересекся в Соединенных Штатах с Бруно Леони, на этот раз не лично, а в качестве преемника, наблюдавшего оставленное им глубокое впечатление: в 1961 году я сменил его в качестве заслуженного внештатного профессора в Центре исследований по политической экономии имени Томаса Джеферсона Виргинского университета. Но еще прежде мы тесно сошлись благодаря бесценным услугам, оказанным им в период кризиса уже упомянутому мною международному обществу, для которого он стал и оставался до своей смерти движущей силой. Поскольку Бруно Леони не имел отношения к началу конфликта, я не буду здесь говорить о природе этого кризиса, который возник, как это может случиться в любой группе, из-за некоторого несходства темпераментов, но в свое время угрожал разрушением общества. Избранный секретарем в разгар конфликта, и некоторое время после отставки президента будучи ответственным за дела, он твердой рукой ввел его в более спокойные воды и в новый период расцвета деятельности. Организованные им ежегодные собрания в Турине, в Кнок-сюр-мер в Бельгии, в Семмеринге в Австрии, в Стреза, в Токио и в Виши были самыми успешными из всех. Только 6 месяцев назад на последней встрече в Виши он был под общие приветственные возгласы избран президентом, став преемником Фридриха Лутца, Джона Джейкеса, Вильгельма Р°пке и меня. Каким ценным приобретением он был для общества, мы начинаем понимать только теперь, когда перед нами столь трагично встала задача найти ему преемника. Теперь я должен обратиться к его научной и литературной деятельности, из которых я хорошо знаю только опубликованное на английском и, лишь немного, на итальянском. Бруно Леони был одним из тех все более редких людей, которые обладают мужеством для выхода за профессиональные границы и пытаются увидеть проблемы общества в целом. При его поразительной энергии и быстроте восприятия, он сумел избежать опасности дилетантизма, которая так часто сопутствует широте интересов. Конечно, в первую очередь он был юристом, и, насколько я понимаю, был очень удачлив в юридической практике. Но даже в области права он был философом, социологом и историком права не в меньшей степени, чем мастером права. Он был также видным исследователем политики, что совершенно естественно для такого как он учителя конституционного права, столь интересующегося историей идей. Он также внес вклад в развитие политической науки в Италии и за рубежом основав обзорный журнал "Il politico", редактором которого он был многие годы. Но это никоим образом не исчерпывает широту его любознательности; я могу свидетельствовать, что он был далеко не посредственным экономическим теоретиком, и показал глубокое понимание некоторых методологических трудностей, созданных в этой области современным развитием. Это, конечно, было тесно связано с другим его главным занятием, которое я оставил напоследок -- с общей философией науки. Если я не ошибаюсь, он был одним из основных организаторов и одним из активнейших деятелей Centro di Studi Metodologici, и работа здесь привела его к фундаментальным проблемам общей философии. Список публикаций показывает всю широту его интересов. В лежащем передо мной списке больше 80 публикаций, из которых более 70 относятся к последним 20 годам. Большая их часть трудно доступна иностранцу и я с ними не знаком. Я надеюсь, что кто-нибудь соберет наиболее важные публикации в один том, чтобы почтить его имя. [Сборник работ Леони был подготовлен Pasquale Scaramozzino и опубликован в Италии как Omaggio a Bruno Leoni (Milan: A.Giuffre, 1969). -амер. изд.] Следует особенно пожалеть, что он не нашел времени подготовить к публикации оригинальный и многообещающий первый том Lezioni di Filosofia del Diritto, изданный им на мимеографе в 1949 году для своих студентов, который посвящен истории мысли в классической античности. Особенно интересным и заслуживающим развития мне представляется его трактовка отношения между "physis"и "nomos" в мышлении древних греков. Судя по моему неполному знанию его работ, представляется, что наиболее важной была та, которая пока что опубликована только на английском и испанском [Имеется в виду Freedom and the Law, op. cit. Испанское издание La Libertad y la Ley (Buenos Aires: Centtro de Estudios Sobre la Libertad, 1961). Английское издание 1972 года с предисловием Артура Кемпа содержит некоторые дополнительные биографические материалы о Леони. -- амер. изд.]; здесь открыто и намеками определено будущее развитие, подняты вопросы, на которые теперь придется отвечать нам, его друзьям и поклонникам. В этой главной книге так много неординарного, и даже прямо противоположного общепринятому, что есть опасность, что она не будет принята с той серьезностью, которой заслуживает, или будет вовсе отвергнута, как капризная спекуляция человека, который был не в ладу со своим временем. Утверждение, что изобретение законодательства было ошибкой и что миру следовало бы отказаться от законодательства и полагаться исключительно на право, вырабатываемое судьями и юристами, как, собственно, и развивалось право в древнем Риме и обычное право в Англии -- искажает его главный тезис. Хотя ряд изолированных высказываний и тяготеет к такой интерпретации, Бруно Леони отчетливо ее отверг. Как мне представляется, он пытался высказать чрезвычайно важную мысль, что право, возникающее в ходе судебных разбирательств и в результате деятельности юристов, с неизбежностью обладает некоторыми свойствами, которые могут быть необходимы продукту законодательной работы, но которые там не всегда наличествуют -- при всей их существенности для сохранения индивидуальной свободы. В явном виде он выделил только некоторые из свойств, со природных праву, порождаемому судами, которые должны быть принадлежностью всех законов в обществе свободных людей. Он убедительно доказывает, и убедил в этом меня, что хотя кодификация права была предпринята ради большей определенности законов, она в лучшем случае увеличила определенность законов в краткосрочной перспективе (а я теперь не уверен, что и этого удалось добиться), но при этом привычка изменять закон с помощью механизмов законодательства явным образом уменьшила определенность законов в долгосрочной перспективе. Далее он показал, что характеристикой правил справедливого поведения, возникавших в ходе спонтанного процесса созидания права, было то, что эти правила были в сущности негативны, они очерчивали защищенное пространство каждого индивидуума и благодаря этому являлись эффективной гарантией индивидуальной свободы. Как и многие другие глубокие мыслители, он видел задачу права не столько в утверждении справедливости, сколько в предотвращении несправедливости. Он считал, что золотое правило этики -- "не делай другим того, чего бы ты не хотел по отношению к себе" -наличествующее и в конфуцианстве и в христианстве -- должно бы служить негативным тестом для оценки справедливости правил поведения, и последовательное применение этого правила смогло бы приблизить нас к справедливости. Возможно, что богатство этой книги вполне откроется только тем, кто уже работает в близком направлении. Бруно Леони последним стал бы отрицать, что он просто указал путь, и что впереди еще много трудов, прежде чем семена новых идей зацветут. Внезапное окончание этой богатой жизни тем трагичнее, что мы видим, сколь многим он еще мог бы одарить нас. Я счел своей главной задачей сегодня рассказать о Бруно Леони, как об ученом, не только потому, что я лучше всего знал его именно с этой стороны, но и потому, что раз его работа осталась незавершенной, есть опасность, что она не будет воспринята должным образом. Но для тех, кто был близок к нему, это покажется лишь малой частью Бруно Леони -- человека. Даже для тех, кто знал его главным образом по профессиональным контактам, этот мир без него обеднеет. Я могу представить, что эта потеря должна значить для его учеников, которым он уделял столь много своей преданности и энергии. Но наше глубочайшее сочувствие должно быть отдано тем, для кого он был центром жизни, для кого он создал не только красивый и гармоничный дом, но и отдал всю доброту своего благородного сердца, и где он оставил невосполнимую пустоту. Мы знаем, что он был много больше, чем ученый; но мы надеемся, что дань нашего сожаления о Бруно Леони как об ученом, хотя бы отчасти утешит тех, кого он здесь оставил. Леонард Рид [Опубликовано в What's Past is Prologue: A Commemorative Evening to the Foundation for Economic Education on the Occasion of Leonard Read's Seventieth Birthday (Irvington-on-Hudson, N.Y.: The Foundation for Economic Education, 1968), pp. 37--43. Это эссе основано на речи, произнесенной 4 октября 1968 года в отеле Уолдорф Астория в Нью-Йорке. После смерти Рида в 1983 году FEE опубликовала сборник In Memoriam, Leonard E. Read, 1898--1893. -- амер. изд.] Институт, созданный Леонардо