Подобно большинству своих современников, Рашид-ад-дин называет тюрками все кочевые скотоводческие народы Азии как тюркоязычные так и монголоязычные, и многие народности он именует то тюркскими, то монгольскими; к тюркам причислены и тангуты, т.е. северо-восточные тибетцы. Иначе говоря, у нашего автора «тюрки» — термин не столько этнический, сколько социально-бытовой. Рашид-ад-дин дает классификацию тюркских и монгольских народностей, кладя в основу ее, как это было принято на средневековом Востоке, генеалогический принцип, основанный на легендарной традиции о происхождении племен (точнее говоря, племенных вождей, ханов и князей) от общих предков-героев, легенды о которых он также приводит. Иначе Рашид-ад-дин как представитель официальной историографии и не мог поступить. Однако как ученого-филолога его интересовала и лингвистическая близость отдельных «тюркских» народов. Поэтому Рашид-ад-дин, выделяя в особые две группы 24 племени огузов и тюрков, которые считались происходившими от огузов (уйгуры, кыпчаки и др.), объединил по генеалогическому признаку две группы монгольских племен: дерлекин («монголы вообще») и нирун (князья которых происходили от Алан-Гоа, мифической прародительницы Чингизидов)[105]; кроме того, ряд кочевых племен, которые, как говорит Рашид-ад-дин, раньше не причислялись к монголам, но уже именовались ими во времена автора, он объединил в две группы: племена, имевшие раньше отдельное политическое бытие и независимых предводителей (джалаиры, татары, ойраты и др.), и племена, сами стоявшие в свое время во главе государственных объединений и племенных союзов[106]; вожди племен последней группы были могущественными государями (кераиты, найманы, карлуки и др.). Относительно двух последних групп племен Рашид-ад-дин замечает, что они «по внешнему облику и языку» были близки к монголам[107], — замечание очень ценное для исследователей проблемы этногенеза тюркских и монгольских народностей. Столь же ценно замечание Рашид-ад-дина о языке ойратов: «их язык монгольский, [но] имеет небольшую разницу от языка других монгольских племен» (приводятся примеры).
Труд Рашид-ад-дина не разъясняет сложных, доныне не решенных исследователями вопросов о происхождении имени монголов и о том, в каком отношении находились друг к другу татары и монголы[108], а также о том, какие из племен, кочевавших в Монголии в начале XIII в., были монголоязычными и какие тюркоязычными[109]. Но обширные сведения Рашид-ад-дина, в сопоставлении с данными китайских и других источников, дают материал для решения этих вопросов. Нечеткая и путаная терминология у Рашид-ад-дина и у некоторых других авторов того времени используется зарубежными лжеучеными-расистами для построения великодержавных пантюркистских «концепций». Действительно научный анализ сообщений Рашид-ад-дина приводит к обратным выводам. Можно утверждать, с большой долей вероятности, относительно ряда племен — татар, кераитов, найманов, джалаиров, сулдузов, барласов, меркитов, ойратов, — что в XIII в. они были монголоязычны, а не тюркоязычны. Исключительно важны сведения Рашид-ад-дина об общественном строе монгольских племен, их быте (описание юрты, одежды, пищи, ряда обычаев), их верованиях, о политической истории отдельных племен. Сообщения Рашид-ад-дина не оставляют места для идеализации родового быта кочевников, которой столь охотно предаются, например, некоторые турецкие буржуазные «историки» — пантюркисты. На основе сообщений Рашид-ад-дина становится ясным, что, как правильно отмечает Б.Я. Владимирцов[110], родоплеменное монгольское общество XI — начала XIII в. было уже очень далеко от состояния примитивного родового быта, что и племена, и роды дробились и расходились.
Рашид-ад-дин сообщает также о ветвях монгольских племен, поселившихся в улусе Хулагуидов (ойрат, сулдуз, баяут, джалаир, кераит, бекрит и др.) вместе с их эмирами. Эти данные позволяют исследователю сделать вывод о значительном числе монголов, поселившихся в Иране и сопредельных странах, о чем, впрочем, упоминают и другие авторы[111]. Как известно, большой массив монгольского населения {хезарейцы), отчасти сохранявшего свой язык еще в XIX в., сложился на территории Афганистана[112]; еще другой массив монголоязычного населения сохранялся в Кайтаге (в западном Дагестане) еще в XVII в.[113] Следует поэтому ограничить утверждение В.В. Бартольда, высказываемое им неоднократно[114], что «монгольское завоевание не было связано, как вторжение германцев в римские области, с переселением народов»[115]. В.В. Бартольд основывался на показании Рашид-ад-дина о том, что из общего числа 129 000 монгольских воинов 101 000 Чингиз-хан оставил в наследство своему младшему сыну Тулуй-хану (в коренной Монголии), а старшие сыновья Джучи и Чагатай, ханы западных улусов, получили всего по 4000 воинов[116]. Но при этом не было принято во внимание сообщение Рашид-ад-дина, что позднее, в 50-х годах XIII в., по приказу великого хана Менгу-каана, все улусные ханы и их вассалы должны были выделить из своих ополчений от каждых 10 человек по 2 человека (без сомнения, как обычно у монголов, с семьями) для похода Хулагу-хана в Иран и «передать их в инджу Хулагу-хана, чтобы они отправились вместе с ним и служили бы здесь»[117], большая часть этих монгольских ополчений осталась в Иране и сопредельных областях, как видно из последующих сообщений Рашид-ад-дина об отдельных племенах.
106
Так нам представляются основания объединения в эти две группы ряда племен у Рашид-ад-дина; в тексте его труда обоснование для классификации этих двух групп изложено недостаточно ясно.
107
Это замечание, однако, следует принимать с осторожностью; оно во всяком случае не относится к тангутам, язык которых принадлежал к тибето-бирманской системе языков.
108
См. по этому вопросу: В.П. Васильев. История и древности восточной части Средней Азии. ТВОРАО, т. IV, СПб., 1857; архимандрит Палладий (Кафаров). Старинное Монгольское сказание о Чингисхане. Труды членов Росс. духовной миссии в Пекине, т. IV, СПб., 1866; Г.Е. Грумм-Гржимайло. Зап. Монголия и Урянхайский край, т. II. Л., 1926; А.Ю. Якубовский. Монголия в XI-XIII вв. [в коллективной «Истории Монголии», подготовленной АН СССР (готова к печати)]; см. также: Schott. Aelteste Nachrichten von Mongolen und Tataren. 1846.
109
См. об этом: Н.А. Аристов. Заметки об этническом составе тюркских племен и народностей. Живая старина, вып. III-IV, СПб., 1896, стр. 303 и след. (там же см. библиографию); В.В. Бартольд. Туркестан в эпоху монгольского нашествия, ч. II. СПб., 1900, стр. 61 и след.; архимандрит Палладий (Кафаров). Комментарий на путешествие Марко Поло. Изв. Русск. географ. общ., т. XXVIII, вып. 1, 1902, passim; Б.Я. Владимирцов. Общественный строй монголов. Л., 1934, стр. 2, 3.
111
Хамдуллах Казвини. Нузхат ал-кулуб. Цит. изд., перс. текст, стр. 64 (об округах Седжас и Сухраверд), 66 (об округе Кагаз-Кунан, названном «Могулийя»), 83 (об округе Дараверд), 85 (об округе Хой).
112
См. о них: К. Риттер. Иран. Перевод с дополнениями Н.В. Ханыкова. СПб., 1874, стр. 227-235, 260-312; J.F. Ramstedt. Mogholica, Beiträge zur Kenntnis der Moghol-Sprache in Afghanistan. Journal de la Sociétè Finno-Ougr., XXIII, 4.
113
Эвлийя Челеби. Сийяхет-намэ. Стамбульск. изд., т. II, стр. 291 сл. — О монголах «джетэ» в районе Байбурта см.: Мукатабат-и Рашиди, № 46. — Лахор. изд., стр. 273 сл.
116
Джами‘ ат-таварих, Стамб. рук., лл. 258 и след.; русск. перев., т. I, ч. 2, стр. 279 и след.
117
Джами‘ ат-таварих, Стамб. рук., лл. 443, 444; русск. перевод А.К. Арендса, т. III, стр. 23.