Из сих ясных указаний и неоспоримых аргументов с несомненностью устанавливается, что особенные царственные качества его величества определены и присущи [его особе] в силу божественной милости и помощи. [И основание] сего характеристического признака [у его величества, Улджэйту-хана] чрезвычайно прочно и крепко. Один из великих ученых [сего] времени, являющийся красноречивейшим человеком эпохи, раздумывая о буквах, [составляющих] благословенное имя [государя], согласно [арабского выражения]; «прозвания нисходят с неба»[158], составил в похвалу ему нижеследующее стихотворение, [заключающее] сущность значения [его прозвания]:
Словом, после совершения радостных церемоний [восшествия на престол] и расстилания ковра ликования и полновластия, он [Улджэйту] навел справки о положении постановлений [йасак], распорядков [йусун], обычаев [‛адат] и взимания налогов [русум], [существовавших при] его брате, счастливом государе, Газан-хане, — да умножит Аллах его блеск, — и пожелал выяснить подробности изданных им указов и выполнение его распоряжений. И от чрезвычайной преданности и любви к [своему] брату, по великой признательности [ему] и по [своему] истинному благородству он признал [за благо], чтобы все его эмиры и министры были властны и почитаемы на основе установлений и на древних обычаях и чтобы путь [прохождения] должностей и занятий каждого [из них] был за ними закреплен и обеспечен, чтобы государственные дела и интересы [отдельных] областей исполнялись и соблюдались таким же путем и порядком и были бы изъяты и свободны от [всяких] бедственных перемен и изменений, от преувеличения и уменьшения; для всех истинная польза в том, чтобы утверждение сего весьма развитого распорядка [во всем] было совершенным.
Теперь остается сказать основное. Когда отдельные части этой летописи, как в черновом виде, так и переписанные набело, были представлены на благороднейшее [высочайшее] рассмотрение, то [государь], в силу совершенства [своего] царственного ума, проницательности, разностороннего знания и предусмотрительности, повелел [подвергнуть ее] полному исправлению и упорядочению. И когда она вся переписывалась набело в [эту] августейшую и [полную] со дня на день увеличивающегося счастья эпоху, то признано было более достойным, чтобы она была [посвящена] его, [Газан-хана], благословенному имени и предисловие [к этой] книге было бы украшено упоминанием титулов его величества, убежища государства, [Газан-хана].
Исходя из [своих] похвальных качеств и врожденного благородства, |А 4б, S 7| [государь] не заградил пути [к осуществлению] этой идеи и приказал, чтобы [всю эту летопись] определенно закончили во имя счастливого государя, Газан-хана, — да умножит Аллах его блеск! — Равным образом и хутба была бы украшена его титулами[160].
157
«Редифом» называется слово, следующее за рифмой стиха и повторяющееся за созвучной ему другой рифмой другого стиха. И автор хочет здесь сказать, что слову «меч» не годится быть в похвальной оде государю, разве только в «редифе» оды, т.е. на самом конце стихов.
158
Выражение это составлено из обычного слова «прозвания» и последующих двух слов коранического происхождения. (См. суру LXII, ст. 4, и суру XXXIV, ст. 2).
159
Для уяснения смысла этих стихов следует сказать, что в арабской азбуке каждая буква имеет числовое значение, поэтому слова «Шах Харбандэ», обозначаемые в начертании арабским алфавитом девятью буквами (краткие гласные отсутствуют) —
160
Т.е. автор хочет сказать, что не только настоящий труд был украшен именем покойного государя Газан-хана, но и та своего рода мусульманская ектения, которую хатиб по пятницам и в праздничные дни возглашает в мечети и в которой, между прочим, имеется моление о царствующем государе. Отныне, следовательно, с именем Улджэйту-хана поминался и его умерший брат. Подобного рода поминовения покойных мусульманских владетелей рядом с живым государем делали лишь в редких случаях, в память каких-либо великих заслуг этих лиц, вроде того, как было постановлено поминать на хутбе умершего Шейбанида Убайдулла-хана (1533-1539) как идеального мусульманского правителя.