Я страшно проголодался и потому попросил Джоан подать ужин пораньше. Выслушав ее заверения в том, что кушанья скоро будут на столе, я отправился в гостиную. Эта комната служила предметом моей особой гордости: деревянные панели, которыми были обшиты ее стены, я собственноручно расписал лесными пейзажами. В камине весело потрескивали поленья, а у огня, на низкой табуретке, сидел Марк. Он представлял собой довольно странное зрелище. Рубашку он снял, обнажив белую мускулистую грудь, и, нимало не смущаясь собственной наготы, пришивал к вороту рубашки огромную агатовую пуговицу, покрытую затейливой резьбой. Рядом с ним лежала подушечка, в которую было воткнуто не менее дюжины иголок, каждая — с длинной белой ниткой. Застать Марка за подобным занятием показалось мне настолько забавным, что я невольно рассмеялся.
Марк поднял голову и расплылся в своей обычной широкой улыбке, обнажив прекрасные зубы, быть может, чуть крупноватые.
— Я знаю, что вы еще днем приехали в Лондон, сэр, — сообщил он. — Курьер лорда Кромвеля привез вам какой-то пакет и сказал, что вы вернулись. Извините, что я не встаю. Если поднимусь, непременно потеряю какую-нибудь из этих проклятых иголок.
Несмотря на улыбку, в глазах Марка мелькнула настороженность. Он догадывался, что лорд Кромвель во время разговора со мной мог упомянуть об одной неприятной истории, героем которой являлся мой легкомысленный протеже.
Пробормотав что-то нечленораздельное в ответ на приветствие Марка, я окинул его взглядом. Каштановые волосы юноши были коротко подстрижены. Король Генрих, вынужденный коротко стричься для того, чтобы скрыть растущую лысину, приказал всем придворным следовать своему примеру; таким образом, короткие стрижки вошли в моду. Марка новая прическа, безусловно, красила; что до моих собственных волос, я не торопился обрезать их, считая, что длинные пряди больше идут к моему угловатому неправильному лицу.
— Что это ты вздумал портняжничать, Марк? Разве Джоан не могла пришить тебе пуговицы?
— Она была слишком занята, готовилась к вашему приезду. Мне не хотелось ее отвлекать.
Я подошел к столу и взял лежавший на нем пухлый том.
— О, я вижу, ты читаешь Макиавелли.
— Вы же сами посоветовали мне почитать его.
— Ну и как тебе нравится эта книга? — спросил я, опускаясь в мягкое кресло.
— Не слишком, — пожал плечами Марк. — Насколько я понимаю, Макиавелли советовал своему герцогу строить власть на хитрости и жестокости.
— Да, он полагал, что подобные качества необходимы сильному правителю, — кивнул я. — А еще он считал, что призывы к добродетели, которыми так богаты книги, не имеют ничего общего с действительностью. «Если правитель, который желает править честно, окружен бессовестными людьми, его падение неизбежно», — процитировал я.
— Это слишком горькая мудрость, — заметил Марк, откусив нитку.
— Так ведь и судьба Макиавелли была горькой. Он написал эту книгу после того, как герцог Медичи, которому она посвящена, подверг его жестокому наказанию. Когда ты вернешься в Вестминстер, тебе лучше не болтать о том, что ты ее читал. Там не слишком-то одобряют подобные идеи.
В глазах Марка вспыхнул радостный огонек.
— Я могу вернуться в Вестминстер? Неужели лорд Кромвель…
— Возможно, вскоре тебе будет предоставлена такая возможность. Мы поговорим об этом за ужином. А сейчас я хочу немного отдохнуть. День сегодня выдался трудный.
С этими словами я тяжело поднялся с кресла и направился к дверям, предоставив Марку без помех заниматься рукоделием.
Джоан и в самом деле отлично подготовилась к моему приезду: в комнате моей полыхал камин, постель была приготовлена и зажженная свеча горела на столе рядом с моей главной ценностью — новейшим изданием Библии на английском языке. На душе у меня стало легче, когда я увидел эту книгу. Лежащая на столе в самом центре комнаты, в ярком круге света, она неодолимо притягивала к себе взор. Я открыл Библию и погладил пальцами выпуклые готические буквы, в свете свечи сверкавшие нарядным глянцем. Рядом с Библией я заметил большой пакет с бумагами. Срезав круглую красную печать перочинным ножом, я обнаружил в пакете подтверждающее мои полномочия письмо, написанное энергичным почерком лорда Кромвеля, переплетенный в кожу том «Комперты» и документы, относящиеся к монастырю в Скарнси.
Несколько мгновений я постоял у окна, глядя в сад, который в сгущавшихся сумерках казался таким мирным и спокойным. Близилась зима, и больше всего мне хотелось провести ее дома, в тепле и уюте. Но уже завтра я должен был снова отправиться в путь. Тяжело вздохнув, я растянулся на мягкой постели, с наслаждением ощущая, как расслабляются мои усталые мускулы. Завтра мне вновь предстояла длительная поездка верхом, а с каждым годом подобные испытания становились для меня все более трудными и мучительными.