Левенгук смотрел ему прямо в глаза.
– Я вынужден отрицать, – ответил он. – Я тщательно исследовал человеческую кровь. В ней нет никаких змей.
Лизоблюды в зале уже раскрыли было рты, чтобы ужаснуться новому богохульству… однако даже они почувствовали, что этот человек не богохульствует. Он… просто констатирует факт.
До чего же странно.
Септус приосанился на своем патриаршем троне. Похоже, это будет поинтереснее заурядного дела о ереси.
– Ты ведь понимаешь, – сказал он Левенгуку, – что речь здесь идет о первородном грехе. Благословенная Дева утверждает, что люди отравлены грехом, и лишь она может искупить этот грех.
– Вовсе нет, – резким голосом возразил Левенгук. – Здесь утверждается, что в крови человека есть змеи. Я же знаю, что их там нет.
– Но змеи – это всего лишь… – Септус вовремя остановился. Он едва не сказал, что змеи – всего лишь метафора. Однако это открытое слушание, и любое его заявление может приобрести силу закона. Объявить же, что некую часть Священного писания нельзя понимать буквально… ни один из Патриархов не осмеливался этого делать, и Септус вовсе не горел желанием быть первым.
– Давай же проясним ситуацию, – сказал он Левенгуку. – Ты отрицаешь доктрину первородного греха?
– Нет. В теологии я профан. Я лишь изучал кровь и не нашёл в ней змей.
Один из подхалимов решился возмущенно вскрикнуть… но очень тихо: даже глухой понял бы, что возмущение было притворным.
Прокурор Бен‑Жакоб решил поучаствовать в процессе.
– Нужно, однако, иметь в виду, что змеи могут быть очень, очень малы.
– Вот именно! – внезапно оживился Левенгук. – Я создал прибор, позволяющий наблюдать очень маленькие вещи так, как если бы они были гораздо больше. – Он порывисто повернулся к Септусу. – Вашему Святейшеству знаком телескоп? Прибор для наблюдения далеких предметов?
Патриарх нехотя кивнул.
– Мой прибор, – продолжал Левенгук, – основан на том же принципе. Это линзовое устройство, увеличивающее изображение предметов, из‑за своих малых размеров невидимых невооруженным глазом. Я тщательнейшим образом изучил человеческую кровь; и, хотя она содержит множество крошечных образований, природа которых мне неясна, я готов присягнуть, что среди них не было змей. Спящих или любых других.
– М‑м… – Септус в раздумье положил руки на стол, за которым сидел. Когда он заговорил, то старался не встречаться взглядом с ответчиком. – Общеизвестно, что змеи отлично прячутся. Несомненно, они могли укрываться за… за этими самыми крошечными образованиями, которые ты только что упомянул.
– Полчища змей, – упрямо напомнил Левенгук. – Именно так говорит Святое Писание. Полчища змей в каждой капле крови. Без сомнения, они не могли все найти там место для укрытия; я провел сотни часов, охотясь за ними, Ваше Святейшество. Дни, недели и месяцы.
– М‑м.
Как ни неприятно было это признать, Септус не сомневался в утверждениях Левенгука. Патриарх сам обозревал небеса в великолепный телескоп и наблюдал потрясающие чудеса Вселенной – горы на Луне, пятна на Солнце, кольцо вокруг планеты Хронос. И он верил, что увеличитель Левенгука способен открыть взору не менее поразительные явления… пусть даже и не полчища змей в капельке крови. В любом случае змеи – не более чем аллегория, кто в этом сомневается? Святая Мария часто использовала поэтические сравнения, которые ни один мало‑мальски образованный человек не станет воспринимать буквально.
К сожалению, церковь составляют не образованные люди. Как бы ни был изощрен клир, основная масса прихожан все равно происходит из низов. Змеи в крови? Раз так сказала Дева Мария, значит, так оно и есть; и лишь небо поможет Патриарху, что осмелится хоть немного отойти от догмы. Фундаментальнейшая основа церковной власти есть Авторитет; авторитет духовного наставника и Священного Писания. И стоит Септусу публично признать, что какая‑либо из библейских доктрин – лишь метафора, а не непреложный факт – тем самым он вобьет первый гвоздь в гроб непререкаемого церковного авторитета.
С другой же стороны, факт есть факт. Если змей нет, значит, их нет. Бог создал мир и всех людей в этом мире; и если Творец решил, что кровь этих людей будет устроена так, а не иначе, обязанностью Матери‑Церкви является принять Его волю и воздать Ему хвалу. Держаться ложных догм, чтобы сохранить власть – это не просто трусость, это самое страшное богохульство.
Септус взглянул на скованного Левенгука. Живой человек с живой душой; и единым словом своим Септус волен приговорить его к казни как проповедника лжи.