оставлен медведями вскоре...
Его неширокие плечи
совсем полиняли от горя.
Медведи читать начинали -
букварь, а потом - задачник...
Лежал человечек в чулане -
ужасный он был неудачник...
НЕУДАЧНЫЙ ПОРТРЕТ
Носил художник брюки узкие,
Из Петергофа привозил
Слова прелестные, французские -
"Пленэр", "пломбир" и "Монплезир".
Но я не буду про художника.
В тот летний день, давным-давно,
Порывы лёгонького дождика
Моё жемчужили окно,
И я позировала тщательно
И тщетно. В детской простоте
С натугой думала о счастии,
Чтоб лучше выйти на холсте.
А живописец, апробируя,
Клонил пытливое чело.
Наверно, так его любила я,
Что получиться не могло:
То выходило слишком в точности,
То - непроявленным пятном...
Или ещё сосредоточиться
Я не умела на одном?
Мне до сих пор ещё не ведомо,
Повинны краски или кисть,
Или того мгновенья не было,
Которое - остановись? ...
Нонна Слепакова
Две руки
Да замолчи ты про любовь,
Не стрекочи, не суесловь,
Не попадай то в глаз, то в бровь
В надежде чуда!
Любовь — она, конечно, есть,
Да нам с тобой ее не съесть,
До рта в ладошке не донесть —
Не та посуда!
Моя ладонь невелика
И так иссушена, тонка,
Что уж не стерпит уголька —
Обронит, скинет.
Твоя же твердая рука
Подбрасываньем огонька
По-детски тешится, пока
Он не остынет.
1981
ДВЕ МОЛИТВЫ
Только две молитвы возноси
В ликованье, в скорби, либо-либо:
Горе, Горе, Господи, спаси!
Радость, радость, Господи, спасибо!..
Никакой тебе молитвослов
С утренним ли правилом, с вечерним -
Не заменит этих двух основ
Под сиротским бдением дочерним.
Покаянный пламенный канон
И акафист нежный, сладкопевный,
Не откатят этих двух корон
С их жестокой сменой повседневной.
Первая корона, как ворона,
Твой затылок прокогтит сурово,
И залечит ссадины вторая,
Помавая крылышками рая.
И ничем ты первую не сгонишь,
И вторую не удержишь, - ибо
Можешь только выкрикнуть всего лишь:
Господи, спаси! Или - спасибо.
1988
НАДМЕННЫЕ МАЛЬЧИКИ
В юности, средь моих мальчишек
В кой-каковых пальто, в широченных брюках,
С комсомольским лестничным обжимоном
Попадались юноши, не мальчишки,
Даже, может быть, м о л о д ы е л ю д и:
Внешне были они почти элегантны,
И надменны внутренне, и надмирны.
Например, на них нельзя было злиться
За небрежность или за опозданье -
Тотчас ты выходила сварливой девкой,
Коммунальной, втюрившейся плебейски
И за них желающей хищно замуж.
Как молчали они! И как отвечали -
С неприкасаемым остроумьем,
Едко-вежливо, кратко, неуязвимо -
Так, что ты сама себя поливала!
С ними робко, покорно я шла под ручку,
Второпях поддакивала прилежно,
Чуть роняли они словечко-другое,
Старину эстетизируя мельком:
Витражи, лепнину, чугун решеток,
У подъездов - тумбы, вросшие в землю.
- Здесь мой прадед жил во втором этАже,
Это, знаешь, был его дом д о х о д н ы й,
Но давным-давно, еще до С о в д е п о в.
- Ну, а тут стояла фабрика деда,
Поставлял старик церковные с в е щ и, -
З а в а р у ш к о й тогда еще и не пахло ...
Мне казалось - враньё это, шутки, или
Знаки высшей начитанности особой:
Чтоб дома и фабрики были чьи-то,
А не общие - этого не бывает ...
Только эти словоупотребленья
Извиняли холодность, объясняли
И надменность горькую, и надмирность,
И спортивно-скромную элегантность ...
Я внимала, гордая приобщеньем
К родовитым, избранным: им-то можно
Всякий раз опаздывать на свиданье,
Не звонить неделю, звонить средь ночи ...
О, стократ они были аристократы,
Ну, а я - из рода служащих мелких!
Но ловила тон и в тон попадала,
И держалась так, будто дед мой тоже