Дверь в машине была открыта, как он и думал, но никто из проезжающих мимо, судя по всему, не обратил на это внимания. Только сев за руль он вспомнил про туфли. Они остались на пляже. Пришлось вернуться. В темноте найти то самое место, где он разулся, казалось невозможным. Маркус использовал фонарик на телефоне, но результатов это не дало. Он даже не был уверен, что тогда спустился в том же месте, где стоял сейчас.
В конце концов, пришлось забыть об обуви. Маркус поглядел на пляж, стараясь взглядом найти мальчика, но его нигде не было. Искренне понадеялся, что тот все же ушел с мамой домой. Если у него есть мама. Постарался отогнать эту глупую мысль, но она продолжала преследовать его до машины и по дороге домой тоже мучила.
Когда Маркус, вошел в дом, жена уже спала. (Или притворялась, что спала.) Он скинул с себя одежду, смял ее и бросил на тумбочку, лег в кровать. Маркус не мыл ноги, не чистил зубы. Слишком устал. Но, не смотря на это, уснуть долго не мог. Гладкие ручонки, пухлые щечки. Он думал о мальчике. (Думал о Сэме.) О его маме, которая сидела где-то недалеко от пляжа, о его отце, который сделал маме больно. «Физически или психологически?» Забыл даже о собственном несчастье.
Подумал о медведе, которому обкуренные подростки размозжили голову, так что зубы раскидались в разные стороны. Он почувствовал приступ тошноты, представив себе эту картину. «Это же была всего лишь груда песка в форме медведя ты, тряпка!»
Ему приснился странный сон. Роуз со всей силы била бейсбольной битой медведя по голове. Песочного медведя. Во все стороны летели зубы (слишком реальные чтобы быть ракушками) и ошметки мозгов. Мальчик смотрел на это и плакал, а доктор Паркер объяснял ему, что медведь все равно никогда бы не ожил, каким бы реальным он не казался.
17 июля 2016
Маркус проснулся, почувствовал влажность у глаз. «Неужели я плакал?» Жены не было. Выходной. Не смотря на все, она, как и в каждое воскресенье встала на час раньше него, приняла душ и пошла готовить завтрак. Маркус приподнялся на локтях и услышал запах оладьей. Чудесных оладьей Роуз.
Он пустился вниз и увидел, что она стоит у плиты, на которой лежала шипящая сковородка. Оладьи уже складировались в тарелке на столе. Маркус попытался встретиться взглядом с Роуз, когда она укладывала на стол очередную партию, на ее лице увидел лишь безразличность. На его месте уже стояло блюдце с медом, но к еде его не тянуло. Не было аппетита. Вдруг в голову пришло воспоминание о мальчике. Воспоминание, которое, казалось, начисто вылетело у него из головы. Мы закончим русалку.
─ Думаю, нам стоит поговорить, ─ сказала Роуз, наконец-то усевшись за стол. Теперь она смотрела ему в глаза. Наверное она ждала, что он начнет, потому что еще где-то полминуты в комнате царило молчание. Наконец, она приступила к делу: ─ Я понимаю, как много для тебя значил ребенок, но…
«У нее заблестели глаза? Хоть бы не начала про медведя!»
─ … пойми, что и я тоже…
─ Я понимаю.
─ Нет! ─ отрезала Роуз. ─ Если бы понимал, не поторопился бы свалить отсюда вчера. Ты оставил меня одну! Оставил одну! Наедине с собой! С мыслями о том, что возможно ты не вернешься больше никогда! Только в три часа ночи твой автомобиль появился под нашими окнами. До этого времени я уже рассмотрела столько перспектив моей будущей жизни, что готова была вздернуться на петле.
Роуз совсем уже вышла из себя и перешла на настоящий крик.
─ Для меня это тоже был удар! Да почему «тоже»? Нет! Это я до конца своей жизни не смогу иметь своего ребенка! Я!
«Что это значит? Она думала, что я ее просто так брошу? Уйду из-за того, что бог наградил ее таким несчастьем? Да каким говнюком нужно быть, чтобы так поступить!» Да, он думал об этом. Не мог не думать. Даже испытывал теперь к себе отвращение за такие мысли, но дальше мыслей дело ведь не зашло.
─ Да скажи ты уже что-нибудь!
─ Роуз. ─ Он хотел сжать ее ладони в свои, как часто делал, когда пытался успокоить или объяснить, в чем она не права, но та отстранилась. Теперь этот жест, должно быть, приобрел для нее новое значение. Так нередко делают с родственниками, прежде чем сообщить печальную новость. ─ Ничего не изменилось.
Этот ответ ее удивил. Она выпрямилась и поджала губы, словно хотела задать вопрос, на который ответа слышать не желала
─ Правда? ─ Ни слез, ни радости на ее лице не было.
─ Правда, ─ ответил он, и этого хватило.
─ Милый, ─ произнесла она почти шепотом, ─ прости за это.
─ Ничего.
Вот, что она хотела услышать. Роуз не дура, но женщины часто верят в то, во что им хочется верить. Главное, что теперь она спокойна, и он теперь был спокоен тоже. Ночью он непременно снова поедет туда. Поедет на пляж.