Было еще кое-что. Он это почувствовал еще лежа в постели, а потому почти не сомневался, что действительно видел пса ночью на крыльце. На стопах и между пальцами ног была грязь.
Он протер глаза и пошел на кухню. В холодильнике не оказалось ни одной банки. Жаль: с выпивкой думать было бы куда проще. Роберт присел за стол и снова потер веки большим и средним пальцем. Провал в памяти. Такого с ним еще не было никогда. Между двумя косвенно связанными моментами пролегала пропасть. Он тянется к банке на крыльце, он тянется к банке с кровати. Роберту оставалось лишь предполагать, что он поднял банку, вышел во двор, потом снова вошел в дом, поднялся в спальню и, уронив банку на пол, лег в кровать. Но почему ничего этого он не помнит? Из-за банки пива? Немыслимо! Роберт Мур бывало выпивал семь бутылок за вечер, и наутро оставались хотя бы обрывки воспоминаний. А тут вообще ничего.
Может и не столь важно, что с ним происходило в это время. Навряд ли он мог совершить нечто действительно ужасное. Роберт ведь и пьяным-то не был. Важнее то, стоит ли ему думать о самой проблеме. Денег на психиатра у него не было, но если такое повторится, придется об этом поразмыслить.
Пока он решил поскорее отправиться в редакцию. Ранд давно хочет его уволить, лучше не давать ему лишнего повода.
4
Прошло несколько дней. Жизнь стала совершенно обыденной, и он не жаловался. Отчасти благодаря тому, что злосчастный пес более не появлялся. В воскресенье он снова встретился с Брендой. Вновь услышал от нее категорический отказ обсуждать детали развода и раздела имущества, и решил, что пора бы ему обзавестись адвокатом. Без суда, по-видимому, дело не обойдется, а ему так этого хотелось.
Энди Гриннела он нашел по объявлению в газете, и, как он мог судить по телефонным разговорам, юристом тот был довольно посредственным, но единственным, какого он, Роберт, мог себе позволить.
Возвращаясь во вторник после первой личной встречи с адвокатом, Роберт был в скверном расположении духа. Гриннел оказался полным болваном, и о его случае никаких конкретных комментариев дать не мог. На вопрос Роберта о том, какие у него перед Брендой есть преимущества, Гриннел добродушно рассмеялся и ответил: «Я ─ ваше главное преимущество!» Дал адвокат понять и другой еще менее обнадеживающий факт: не многие судьи склоняются на сторону мужчины бросившего жену на третьей стадии рака.
Больше всего сейчас ему хотелось прильнуть к прохладной банке пива, но и тут его ждало разочарование. Уже подходя к дому Роберт вспомнил, что в холодильнике у него нет ни капли алкоголя, а все ближайшие магазины уже полчаса как закрылись. Осталось лишь надеяться, что лежащая под дверью собака не испортит ему настроения окончательно.
Пса, к счастью, на крыльце не оказалось.
Он очнулся в кровати. Не проснулся, как обычно, а именно очнулся. Роберт чувствовал себя так, будто не спал вовсе. Суставы ломило, плечо он, кажется, потянул. У Роберта сложилось впечатление, что всю ночь он не лежал в кровати, а таскал мешки с цементом. Он поднялся и расправил одеяло. На белой простыни заметил коричневое пятно, как ему показалось, смахивающее на засохшую кровь.
Роберт направился в ванную и посмотрел в зеркало. Ничего необычного на лице он не нашел. Зато на правой ладони осталась запекшаяся кровь. Неужели порезался и сам того не заметил? Только сейчас он понял, что ничего не помнит. Ни как он вошел в дом, ни как ложился спать. Повторилось. Тщательно порывшись в воспоминаниях, Роберт понял, что случился очередной провал. Только теперь он не ощущал, будто прыгнул во времени. Нет, время шло. Только, что он делал, Роберт не помнил. Пустота.
К мозгоправам он никогда не обращался, а с тех пор, когда ему пришлось нанять Энди Гриннела, об этом не могло быть и речи. С другой стороны, он мог бы пойти и в бесплатную клинику. Ту, в которой Бренда работала дерматологом. Ту из которой месяц назад она уволилась по причине болезни. Там, где у нее наверняка осталась целая куча знакомых. И эти самые знакомые запросто могли прожечь Роберта одним взглядом. Он уже представлял, как говорит доктору свое имя, старательно отводя глаза. Консультироваться, не смотря врачу в лицо, будет затруднительно.
Но не будет ли большим безрассудством забыть о проблеме и оставить все как есть? Что если провал случится во время действительно ответственного момента? И все же, ─ заметил он про себя, ─ до сих пор подобное случалось лишь ближе к ночи. Причем, как правило, незадолго до сна.