Ему хотелось выпить, но на уровне подсознания Роберт все же понимал: выпивка не выход. Ему нужно было выпустить пар. И раз уж там, в подвале у него сидит связанная по рукам и ногам женщина, пропажу которой никто не замечает уже больше двух недель, разве не может хотя бы один раз воспользоваться ею, как хочет? Хотя бы разок притвориться «плохим» Робертом и выбросить весь свой гнев на эту тупую грязную суку! Что случится, он сделай он ей пару лишних синяков, если однажды Роберт уже отрезал ей палец?
И тут другой, куда более рассудительный голос в его голове произнес: Неужели я ивправду тот, кем она меня считает?
Он спустился к ней только через час, когда злость на жену в нем немного поутихла. Миа, как и всегда, сидела в углу. Только переступив через порог, Роберт почуял настолько сильный запах фекалий и мочи, что подумывал уже было уйти.
Миа подняла на него свои глаза, и ему показалось, что ее смутило то, что Роберт застал как раз после опорожения кишечника. Он предпочел сделать вид, что ничего не заметил, но наверняка выражение лица тут же выдало его.
─ Я не заходил к тебе вчера ночью? ─ спросил он, поставив перед ней тарелку со спагетти и сосисками, а также стакан яблочного сока. Она покачала головой, но Роберт все равно невольно окинул взглядом ее пальцы: не пропал ли один. ─ Извини, что заставил тебя сделать это. ─ Ему показалось чуть ли не смехотворным просить прощения при таких обстоятельствах. Миа дернулась к еде, и Роберт поднял тарелку к ее рту, аогда та опустела, он дал ей попить сока.
─ Ты чудовище, ─ сказала она, когда закончила. Возможно, теперь у них это превратилось в такую же обыденную фразу, как «спокойной ночи» или «приятного аппетита». ─ Мне, может быть, даже жаль тебя немного.
Роберт почувствовал себя так, будто она влепила ему пощечину. Она его жалеет? Она, связанная веревками, проводящая целые дни в кромешной тьме без возможности изменить положение тела. Она, обделенная красотой или хотя бы какой-нибудь приемлемой внешностью наркоманка, пережившая огромное количество ужасных пыток и издевательств.
Как она, черт побери, может выражать ему свое сочувствие!
─ Поберегла бы ты свой язык, ─ произнес Роберт сухо и с удовлетворением отметил, как едва заметно дрогнули свисающие с трубы пальцы.
11
Он неоднократно думал о том, чтобы убить Миа. Иногда идея эта становилась невероятно заманчивой, ведь казалась наилудшим выходом из ситуации. До поры до времени он откладывал принятие решения, но больше ждать было нельзя. Бренда добьется суда уже в скором времени, и прятать такой скелет в шкафу будет куда труднее. А кроме того, жить с ней банально неуютно. Он мог бы ночевать в каком-нибудь мотеле далеко от ночных воев и всхлипываний. Мог бы, если бы у него были деньги. На мобильнике красовались три пропущенных звонка от Ранда, что означало: в редакцию ему стоит идти, разве что чтобы забрать коробку с вещами.
Последние сбережения уходят на сомнительного адвоката, и, как бы ни был Энди плох в качестве юриста, от его услуг Роберт отказаться уже не имел возможности. Если дело с Миа тоже вдруг вскроется, адвокат может вновь ему пригодиться.
Но этого допустить никак нельзя. Никто, и уж тем более не Энди Гриннел не сможет доказать, что к пыткам, которым подвергалась Миа, Роберт причастен не был. Если он просто свернет ей шею и закопает заодно с псом (хотя куда лучше было бы сделать это где-нибудь в лесу), исчезновение девушки с Робертом Муром связать никак не смогут. У копов не будет возможности выйти на его след, ведь, по сути, он с Миа ─ два человека, которые могли бы дожить до старости и так и не узнать друг о друге.
Это, кстати, еще, если Миа кто-нибудь начнет искать. Роберт совершал несколько попыток спросить женщину от ее друзьях и родне, но ни разу она не смогла дать ему внятного ответа. Должно быть, у нее действительно никого нет.
Никого, кроме Роберта.
Ему приснился пес. А точнее та самая ночь, в которую он его убил. Роберт (если происходящее во сне не было плодом его фантазий) поднял банку с крыльца, сделал еще глоток и снова опустил ее под дверь. Животное скрылось в темноте, но Роберт знал, что далеко пес уходить не собирается. Нет, он выждет в кустах или за домом, пока тот ляжет спать и снова вернется на место, которое, как считал зверь, принадлежит ему по праву.
У Роберта стучало в висках. Он медленно шаг за шагом ступал по траве, вслушиваясь в каждый шорох. Теперь ей точно не уйти. Теперь он убьет ее, и Бог тому свидетель.