Холодная, сырая пещера. Он почувствовал легкое дуновение ветра, услышал шум протекающего подземного ручья и тихий, далекий стук. Увидел мягкий свет вдалеке, где доносился тихий невнятный звук, в котором можно было даже уловить некий ритм. Судорожные движения охотника эхом разносили звон цепей на всю пещеру. Стук вдалеке прекратился. Изрыгая проклятия, охотник перебрался в удобное положение, и предпринял попытку сорвать одну из оков. Она никак не поддавалась. Запястья были натерты, видимо, он долгое время был прикован здесь, пока не пришел в сознание. От прилагаемых усилий его лицо покраснело, а мышцы вздулись. Кажется, что цепь уже начала поддаваться ему, как вспышка света рассеяла мрак, а грохот выстрела заглушил звон упавшей цепи. Дым из дула ружья рассеялся.
Странное существо, тихо бубня, скрежеща всем телом, словно старая, забытая машина, неким чудом вновь заведенная, двинулось к замершему охотнику. Ружье в руках чудовища дрожало, не смотря на то, что оно весьма ловко управлялось с оружием. Когда оно приблизилось достаточно близко, охотник смог разглядеть, что под копной сальных, выцветших волос, казавшимися от грязи болотного цвета, под накрученными тряпками пропитанными кровью и потом, виднелось старое, испещренное шрамами лицо старика. Он был обвешан корой, деревянными масками, представляющими собой лики невиданных богов, шкурами животных и старыми грязными тряпками. На шее висели бусы с волчьими клыками, костями, цветными камушками, монетками.
Старик, нагроможденный кучей тряпья, возвышался над охотником, словно гигантская крепость. Он нагнулся ближе к охотнику, заинтересовавшись раной. Этот древний монстр не мог допустить, что прикованный, связанный и раненый человек нападет на него, но именно так и случилось. Охотник успел освободить руку от оков за мгновение до выстрела и, не смотря на то, что теперь в его плече была рана, болью дающая знать о себе при каждом движении, он пустил ее в бой, стараясь ударом кулака сбить врага с ног. Но иссохшая костлявая рука, с отросшими до безобразия желтыми ногтями, перехватила его удар, сжимая кисть. Другая его рука, сжимающая ружья, взметнулась вверх для удара, а после обрушилась прикладом на лицо охотника. Сильный удар, не свойственный старику, чуть не выбил дух из охотника. На пол каплей за каплей падала кровь, а в образовавшейся луже одиноко лежал выбитый зуб охотника. Отбросив ружье, он схватил мужчину за волосы и ударил головой об стену пещеры. У горла возник нож с широким лезвием, обычно использующийся для рубки мяса, хрящей. Его холодное лезвие словно обожгло шею охотника, по телу которого пробежали мурашки. В широко раскрытых глазах тихо умирала надежда, но разгорался трепещущий страх.
Старик все продолжал сжимать кисть, но теперь он чуть-чуть вытянул руку вперед, сгибая в локте, словно оценивая ее функциональность. Его суровое лицо в момент исказилось, так как лицо осветила восторженная, удовлетворенная улыбка. В ней не было чего-то неестественно, искусственного. От этой улыбке охотнику лишь стало хуже, он попытался отдернуть руку, но вышло лишь судорожное подергивание. Пальцы накрепко зафиксировали руку, на которую молниеносно опустилось массивное лезвие, разрубая ее пополам в районе плеча. «Хищник» словно отделял рыбью голову от туловища. Нож идеально, не застревая ни на минуту, прошел насквозь, разрубив кости и сухожилия. Охотник рухнул на шершавый пол. Последним, что он увидел перед тем, как потерять сознание, это то, как демон в обличье старика уносит его руку в лабиринты каменной пещеры…
Перед его взором раскинулись просторы дикой саванны. Желтая сухая трава, словно щетка. Огромное голубое небо. Он стоит посреди палящего солнца, в окружении насекомых, облепивших звериное черное тело, окрашенное в белую полоску. Больше никого, но почему-то он не может избавиться от чувства, будто за ним кто-то наблюдает. Он ищет воду. Пройдя небольшой путь, охотник все же находит небольшое озерцо, и вот уже опускает голову ближе к спасительной жидкости, но то, что он увидел в отражении, не дает закончить начатое. В отражение он увидел худое, обезображенное сотнями шрамами лицо древнего, как мир, старца, смотрящего на него сквозь мутную пелену воды озлобленными звериными глазами. Охотник не успевает повернуться, как в его шею погружаются клыки животного, что не зря носит титул царя всех зверей. Тело убиенной зебры падает в воду, поднимая каскад синих капель.
В сознание его вернула вода, которую плеснул из ведра старик. Перед охотником на полу лежала тарелка с едой и грубая, необтесанная деревянная чаша. Это были немного старые, вяленые куски мяса. И родниковая вода. Охотник хотел протянуть к ней руку, но вместо руки был лишь забинтованный обрубок. Увидев это, ему стало еще дурней. Его чуть не стошнило, начался жар. Но все это казалось ему незначительной мелочью по сравнению с тем, что у него отняли руку. Вскоре он понял, что другая его рука свободна. Кандалы больше не сдерживали ее. Лицо охотника было словно непроницаемая маска, но одной сдержанности не хватит, чтобы скрыть страх. Он попытался попить, но не смог удержать чашу в дрожащей руке, она с гулким ударом упала на пол.
Несколько минут спустя пришел старик. Сейчас он казался чуть меньше, так как стоял обнаженный по пояс. Тем не менее, мощь старого богатыря волнами раскатывалась по изрезанному шрамами телу. Увидев его, охотник понял, насколько он ошибался, когда истерично пытался представить уготованную для него участь. Ведь это было не просто тело, а собранный из кусков человеческой плоти со всего земного шара организм… настоящий демон воплоти. Он смерил охотника взглядом и медленно, словно ожившее дерево, присел рядом с ним, беря в руки один из кусочков мяса, что вскоре был отправлен в рот охотника. Старик не церемонился, он запихивал еду, не давая прожевать предыдущий кусок, засовывал как можно глубже. Она вываливалась ошметками изо рта, но комки жеваной еды снова попадали ему в глотку. Когда последний кусок мяса был дожеван охотником, тяжелая рука сжала его горло, рывком поднимая на ноги.
Старик практически нес его на себе. Они долго шли по длинным, запутанным коридорам, мимо колонн, дивно расставленных природой. Убежище было огромным и уходило вглубь под землю. Света становилось меньше, тусклое сияние факела еле рассеивало темноту. Они достигли каменной арки, за которой в просторном зале, посаженные в клетки, что стояли в ряд с обеих сторон стен, тихо постанывали измученные пленники. Толпа голых и полуголых людей, жмущихся друг к другу. Людей-калек. Избитых и сломленных. Они ужасно страдали лишь от одного вида пленившего их, забивались в углы и, звеня кандалами, бились в безумии. В основном это были мужчины, на взгляд лет от тридцати до пятидесяти. Он кинул его в одну из решеток к одной из группы людей. Те выстроились кругом, принимая нового брата по несчастью. Они шипели, визжали, но не говорили, тыкали пальцами. Старик цыкнул, ударив снятым с пояса ружьем по решетке, которое он прихватил с собой. Все вмиг замолчали, отринув к задним стенкам клетки. Охотник все сидел. Один из неугомонных мужчин кинулся к клетке, просовывая руку, хватаясь за бороду старика. Но раздался громоподобный грохот выстрела, и обмякшее тело, отшатнувшись, пало на землю, скуля от невыносимой боли. Дед улыбнулся, обнажив ряд разномастных зубов. Вон, в углу красовался зуб охотника, один единственный целый зуб, среди других зубов вырванных из ртов людей сидящих в цепях. Он хохотнул, закинув на плечо ружье, схватил за волосы раненого, и потащил его к выходу, оставляя кровавую дорожку на холодном полу. Смех все доносился эхом по залам и камерам невольных рабов.
Тогда охотник понял, оглядывая окружающих бедняг, испуганно глядевших на него, что рано или поздно он сломается, рано или поздно ему придется замолчать навеки… возможно, что его разорвут обезумевшие сокамерники. Самое главное, охотник понял, что его рука не пропадет…
Ей завладел тот, кто прозван неоспоримым хозяином, царем и легендой леса.