Танцевальные ритмы могут встряхивать, заряжать, разряжать, быть чувственными, спортивными, беснующимися. А иногда они наделены таким высоким колдовством, что чувствуешь как судьба проходит сквозь тебя, вроде рентгена. Случается нечто огромное, от чего можно умереть, отчего умирали и будут умирать, называя погибель страстью, любовью, роком. «Спутник в ночи», «Падает снег», «Естердей»..) Фрэнк Синатра, Адамо, Битлз, Элтон Джон… Музейная антиквариат, привязанность к которому выдает пуще морщин.
Вам, бесконечно юные, даю ценный совет. Ума не приложу, от чего будут балдеть ваши дети лет через тридцать, но умоляю, молчите о том, что торчали от Децла, Эминема или Киркорова. Вас не поймут.
Не поймут, отчего вы яростно худели и выматывались на тренажерах, сражаясь за мальчишескую узость бедер, округлую крепость икр. Не думаю, конечно, что повинуясь закону контраста, предметом восхищения станут коротконогие толстухи. Но внимание переключится на иную часть тела. Может, в моду вновь войдет талия?
В пору моего первого бала без талии ловить было нечего. То есть, прямо–таки на людях не появишься. Эталон фигуры — молоденькая актриса Людмила Гурченко и дамы света в фильмах с корсетно–стройным Жаном Маре. ((Блестящие аристократки и дерзкие куртизанки, осиный стан которых был почти прозрачен, почти не мешал рассматривать камины, букеты, позолоту умопомрачительных покоев эпохи Монте — Кристо.)) Девчонки затягивались до обморока. В широкий пояс для жесткости всовывали рентгеновскую пленку, накрепко пришивали крючки сантиметров на пяти дальше реальной возможности, выдыхали и… Талия должна была вместиться в обхват мужских рук.
У меня была такая талия. Да она есть, есть и сейчас! Только теперь это называется «область подреберья» в которой расположены печень, поджелудочная железа, селезенка, почки и всякая анатомическая дребедень, с каждым годом все наглее дающая о себе знать. Страшно подумать, чтобы затянуть поясам без приговора верховного суда и присутствия реаниматолога. Кстати, дамы исторического прошлого, применявшие мускулистую горничную для шнуровки корсета, на склоне лет — в тридцать с гаком, страдали патологической деформацией внутренних органов.
Как славно, что этой проблемы у вас нет, есть голенький животик, выглядывающий между топом и поясом. Поздравляю.
Ну что, скажите, путного может вырасти из особи женского пола, десять школьных лет носившей форму? Обвислое коричневое платьице, робко скопированное с облачения дореволюционных гимназисток. Фартук, белые манжеты, воротничок обязательны. Девиз: скромность, усердие, невинность. Проблемы: ожидание принца, прыщи, борьба за аромат чистоты и свежести даже после урока физкультуры. Да не было тогда тональной пудры и дезодорантов не было! Разумеется тот, с цыганистым чубом, шел не ко мне. Он покачивался с другой в сверкающей метели затемненного зала, не ведая, как стенает от боли моя душа, измученная обидой и тисками пыточного пояса.
Потом талии и невинность потеряли актуальность. Важнее стали колени и понятие «чувственность». Произошла важнейшая революция — впервые в новой истории женщина решилась задрать подол выше колен и тем самым без обиняков заявить о своей привлекательности! Сколько горячих диспутов сотрясало воздух, сколько родительских оплеух ждало дерзких защитниц мини. Но какое наслаждение вышагивать загорелыми длинными ногами по летним тротуарам под магнетическими взглядами ошеломленных джентльменов. Не прогулка, а акция протеста и самоутверждения. Это ж страшное дело — показать всем запрещенную к демонстрации часть тела! На экране телека голые ноги можно было увидеть лишь раз в год в передаче «Мелодии и ритмы зарубежной эстрады» в семь часов новогоднего утра. Выдерживали, высиживали и были вознаграждены — офигенно заграничный Карел Гоот фонтанировал шлягерами в окружении голенастого кордебалета! На страницах прессы голые ноги «носили» только наши чемпионки по легкой атлетике. Метательницы ядра в сатиновых трусах с мускулатурой мощного качка, конечно, давали представление об идеале, но не волновали воображение. К счастью, прорвалось в эпицентр культурной жизни фигурное катание. Страшно международное, страшно праздничное и чувственное зрелище. Полагаете, бывает и круче? Тогда мы не знали этого. Смутно слышали что–то про «Мулен руж», Недели высокой моды, конкурсы красоты, не пробовали гамбургеры, кетчуп, чипсы, не ведали о голых пляжах, секс–шопах и молчали, как партизаны, о «трудных днях».
Знаете чем красили ресницы ваши мамы? Мыльной ваксой, купленной в подземном переходе у цыган, которые делали «импортную» тушь из гуталина для обуви. Не приведи господи пустить слезу, утонишь в едких потоках. Вообще, усилия по совершенствованию внешности принято было скрывать, врожденные достоинства ценились особенно высоко. А потому все блондинки были только «натуральными» — о применении обесцвечивания не признались бы и на эшафоте.