Пьеро поднес ручку Аннеки к своим губам, поцеловал ее осторожно, а потом встретился с ней взором и увидел, что вся глубина, вся ее бесконечная глубина обращена теперь нежным чувством к нему.
И тогда он засмеялся! Он засмеялся, ибо вновь почувствовал, что Ад никогда не вместит его, что Ад со всей его болью - лишь ничтожная пылинка, против Любви их.
И вновь раскатился гром, а Пьеро, отпустивши руку Аннеки, но продолжая смотреть в ее очи, достал лютню, вот провел по ней своими длинными, музыкальными пальцами. И, наигрывая, запел сильным, одухотворенным голосом.
О, что это было за пение! Каждая фраза взмывала все выше на крыльях чувства. Пьеро обладал прекрасным голосом, но так проникновенно, так искренно никогда он еще не пел. Он смотрел на Аннеку, и он любил ее все больше и больше и не было конца, тому духовному росту. До этого он рос медленно: день за днем, год за годом - как обычное дерево. Но тут плеснулась из бездны очей живая вода, и вот он растет стремительно и беспрерывно...
Вот слова той баллады, как помнят их ныне, - но ни при чтении, ни при пении, никогда и никому не удавалось достичь той же высоты чувств:
В глуши лесов,
Во час закатный,
Все в свете нежных облаков,
И льется свет, душе приятный.
Меж веток не листва,
Но поцелуи мягкие парят,
И на земле то не трава,
Но очи теплые горят.
И, кажется, что глубина лесов безбрежна,
За древом - целая страна,
Страна та столь огромно-нежна,
Что бога в ней душа видна.
В такой вот час закатный,
Шел по лесной тропе,
Крестьянин младый, статный,
Нес хлеб младой жене.
И тут разверзлись корни,
Открылась глубь земли,
Уходят туда торни
Ступени - тьма вдали.
"Ну, что ж. - вздохнул крестьянин.
Ступени - не беда,
Быть может - это погреб, где много сладких вин?
Иль камень драгоценный сияет, как звезда?"
Сказал так, пошатнулся:
Не удержался то ж:
Чрез главу обернулся,
И понял - это ложь.
Да поздно он хватился,
Теперь не удержать,
Он про себя молился,
Чтоб жизни не терять.
Но вот конец ступеням,
Вокруг - железный сад.
Закрылся ход ко дверям,
О боже - это ж ад!
Кругом все из железа,
Во ржавчине, в крови,
Скрипит во мраке реза,
Тут бога не зови!
Текут огнисты реки,
Озера из свинца.
Прикрой от жара веки,
Не вымолви словца!
И тут, из ржавой пасти
Выходит дух большой,
Скрыт во крыльях страсти,
Мотает головой.
Вот голосом скрипучим
К крестьянину изрек:
"Не бойся - мы не мучим,
И радостен твой век.
Тебе дадим мы царство,
Тебе дадим мы трон,
Получишь ты богатства,
И много сладких жен.
Получишь уважение,
Получишь и почет,
Получишь вдохновение,
И много - все не в счет!
Ведь, ты не глуп, я вижу,
Хоть и крестьянский сын,
Не бойся - не обижу,
Ведь ты такой один.
Итак, ты все получишь,
Взамен - лишь пустота,
Лишь женошку отпустишь
Она вам не чета!"
Собрался сын крестьянский,
Я твердо так сказал:
"О дух, о демон адский,
Пред чувством ты, ведь, мал!
Ты думаешь дарами,
Сим тленным кошельком,
Растравишь дух с мечтами,
Забыл ты об одном!
Забыл со дня паденья,
Что свята есть любовь,
В ней сила вдохновенья,
И в ней святая кровь!
Ты думаешь - палаты,
Красивые леса рук,
Каменья, троны, златы,
Мне ближе голый сук!
А речи! Речи - лживы,
Льстецов, глупцов почет
Милей мне голос нивы,
Да птаха как поет.
И, чтоб не предлагал мне,
Все будет плоть да плоть,
Все для душевной бойни,
Прикрыто лаской хоть.
Да, - троны и богатства,
Прелестные тела,
Все то - душевно рабство,
Все дьявола дела.
Во мне нет искушенья,
От тленного - вратит,
К любви мои моленья,
К жене, что небо чтит."
Тут демон рассмеялся,
Со злобой говорит:
"Ты с лесом не расстался?
Мой ад тебя сгноит!
Не знаешь, что есть голод,
И, что есть адска боль,
Наивен ты и молод,
Но ты сыграешь роль!"
"Не испугаешь мукой,
И голод не в нови!"
"А я тебя разлукой,
С женой твоей любви!"
"Ее перед женитьбой,
Я десять лет искал,
Держал с летами бой,
О ней одной мечтал.
А после нашей свадьбы,
Готов годы прождать,
Да и столетья, кабы,
Не шло тут время умирать."
"И боли не страшишься,
Разлука не страшит,
Но вот ты покривишься,
Коль боль ее ранит!
Нашлю на дом проклятье,
Болезнь в нее нашлю,
Из крови будет платье,
И скажешь ль ты: "Люблю"?
Согнется мукой долгой,
Лишится красоты,
Уродливостью колкой
Покроются черты!"
"Да, тяжко испытание,
Но я стерплю его,
За плотью, ведь, пылание,
Любимого всего.
Ведь, я искал едину,
В кой часть моей души,
Не на ночь хворостину,
А звездной свет выши.
Ты можешь тело мучить,
Но душу ты не тронь!
И души не разлучить,
В них бога, ведь, огонь.
Да - плоть твое призванье,
В любви же власти нет.
Для плоти истязание,
Но во душе, ведь, свет!
Смотри в глаза, нечистый,
И знай, что и такой,
Свет глаз ее златистый,
Сияет мне звездой!
И за согнутой плотью,
За шрамами лица,
Увижу святу ладью,
Священного венца!
Она меня дождется,
Она - то часть меня,
Пусть в смертии вернется,
Любовь взойдет, храня!
О ты, хозяин плоти,
Душа творцом дана,
Она, как в малом гроте,
Любовь - вот она!"
Тут покачнулся демон,
И злобно зашипел:
"Иди, иди же вон,
Раз ты того хотел!
Не ждал такой отваги,
Не ждал такой любви,
В крестьянской то коряге,
Могучей столь крови!"
Вот двери распахнулись,
За ними - уж Луна,
И крыльями взметнулись,
В борце том: "Где ж она?!"
Бежит он по ступеням,
Он оставляет ад,
К дубовым то коленям,
Вот он - древесный сад.
Под звездами до дома
Скорее он бежит,
И громче майска грома,
Уж в дверь свою стучит.
Но вот порог распахнут,
Пред ним ОНА стоит,
Ах, как цветами пахнут,
Как нежно говорит!
Обнялись - тихо, нежно,
И в дом, в тепло вошли,