И тут до всей группы донесся изумленный голос изнутри:
— Эй, здесь, кажется, что-то написано по-нашему. Скорее дайте света!
Когда, наконец, проход расчистили, и свет хлынул внутрь, у всей группы рты поразевались от удивления, а Александр Павлович громко и раскатисто расхохотался. Во всю стену, крупными корявыми буквами шла надпись по-русски: «Здесь был Вова»
Последний экзамен
— Здорово, Очкарик! — на весь коридор крикнул Вовочка, — да ты как всегда — «вовремя»!
— Я, как всегда, все рассчитал, — ответствовал Очкарик, подойдя и здороваясь за руку с парнями всей группы.
Договорить им не дали. Открылась дверь, возле которой и толпились студенты, и вышедший преподаватель приветствовал всех ребят (девушки сдавали экзамен в другой день), возвестил о начале экзамена, и попросил проходить по одному.
На входе все показывали преподавателю свои шпаргалки. Парня, что шел перед Очкариком, уже выгнали с экзамена, аргументировав это некомпетентностью его «шпор». «Преподы»: только злобно и подумал Очкарик, глядя на это. В следующей комнате студенты тщательнейшим образом прятали шпаргалки кто где на себе и затем шли дальше. То и дело кто-то выбрасывал в утилизатор что-либо.
Очкарик же сразу уверенно направился к нему и отправил туда свои «шпоры». После чего пошел в следующую комнату. Здесь студентов обследовали: просвечивали, прощупывали, простукивали и тому подобное в поисках шпаргалок.
Этот этап Очкарик прошел в абсолютном спокойствии — обнаруживать преподавателям было нечего.
Наконец, студенты попадали в экзаменационную аудиторию — обширное помещение, в котором на солидном расстоянии друг от друга были расставлены ученические столы. Вдоль стены справа от входа располагался стол предметной комиссии.
Очкарик вошел в зал одним из первых и с ухмылкой в сердце следил, как суетятся идущие перед ним. Вот, к столу подошел первый. Отдал зачетку и протянул дрожащую руку к билетам, всем своим видом являя крайнее беспокойство и суеверный страх.
Неуверенно смешал в кучу все билеты, несмотря на слабый протест комиссии, вытащил один, осторожно поднес к глазам, быстро глянул и, побледнев, тут же сунул его в самую кучу остальных.
— Вы понимаете, — запинаясь обратился он к комиссии, — я, конечно, не суеверный, но тут мне во сне приснилось, что прыгаю я с парашютом, прыгаю тринадцатым и… ну и вот.
Он с надеждой поднял глаза на преподавателей:
— Можно другой?
Один из преподавателей грозно на него глянул:
— Какой?
— Тринадцатый, — опущено вздохнул студент.
Преподаватель раскопал всю кучу билетов, вытащил тринадцатый и, с видом: «И не таких видали» отправил парня готовиться отвечать.
Очкарик усмехнулся. Явно этот студент написал исчерпывающие шпаргалки всего по одному билету.
В конце концов, очередь дошла и до Очкарика. Он спокойно проделал все необходимые процедуры и невозмутимо направился на свое место. Преподаватели недоуменно переглянулись: «Давно такого не видали. И это не лихость. Нечисто.»
Наконец, все получили свои билеты, и расселись по местам. Возле каждого экзаменующегося стоял преподаватель или ассистент комиссии. Лишь возле Вовочки и, по особому решению, Очкарика — по двое. Очкарик огляделся вокруг, сюда добралось около трети всех, кто пришел сначала, а то и меньше.
Перед студентами вышел председатель комиссии — солидный такой профессор, призвал к вниманию и начал:
— Сейчас вам предстоит Последний экзамен. Кстати, вы вообще знаете, что такое экзамен?
— Беседа двух умных людей, — сострил Вовочка.
Очкарик тяжело вздохнул — такая вдохновенная речь, и коту под хвост!
— А если один из них идиот? — вынужденно принял игру профессор.
— Тогда другой не получит стипендию!
Преподаватель обиделся, и экзамен начался.
Внимательно изучив билет, Очкарик лишь фыркнул от его незатейливости и приступил к работе. Он быстро писал и лишь иногда откидывался на спинку стула, обдумывая фразу, или перевязывая шнурки ботинок, развлекая преподавателей. Иногда он с этой же целью ронял стило на пол, возбуждая законные подозрения в пользовании шпаргалкой.
Над аудиторией висела напряженная тишина. Однако, то и дело кого-нибудь ловили на списывании и выдворяли. Только один раз тишина была прервана пронесшейся по рядам фразой:
— Вовочка засыпался!
Дописав, Очкарик все так же спокойно сдал работу и невозмутимо вышел. Написал он первым. В аудитории к тому времени оставалось едва ли больше пяти человек.