— Я абсолютно уверен, что такого намерения не было, — настаивал Бентли. — В конце концов надо же когда-нибудь верить людям.
— Не тогда, когда вы отвечаете за оборудование стоимостью в миллиарды долларов.
— Но ведь я же ничего не могу предпринять! — закричал Бентли. — Неужто вы не понимаете? Они уже относятся ко мне с подозрением. Я оказался не в состоянии принять священное копье. Это означает, что я скорее всего злой дух. Что же будет, если завтра я не пройду обряда посвящения? Допустим, какому-нибудь болвану вздумается поковырять в зубах ножом и «Протект» меня «спасает»? Пропадет все благоприятное впечатление, созданное мною поначалу.
— Добрую волю можно восстановить, — сентенциозно изрек профессор Слиггерт. — А вот оборудование на миллиарды долларов...
— Может спасти следующая экспедиция. Послушайте, профессор, пойдите мне навстречу. Неужто нет никакой возможности управлять этой штукой вручную?
— Совершенно никакой, — ответил Слиггерт. — Иначе сошло бы на нет само назначение устройства. Можно с тем же успехом и не надевать его, если вы собираетесь полагаться на собственные рефлексы, а не на электронные импульсы.
— Тогда объясните, как оно снимается.
— Остается в силе тот же довод — вы можете оказаться незащищенным.
— Но послушайте, — запротестовал Бентли, — меня же выбрали как опытного исследователя. Мне ведь на месте виднее. Я ознакомился с местными условиями. Расскажите, как снять «Протект».
— Нет! «Протект» должен пройти весь комплекс полевых испытаний. К тому же мы хотим, чтобы вы вернулись целым и невредимым. — Это другое дело, — сказал Бентли. — Кстати, эти люди не сомневаются, что могут убить меня.
— Примитивные племена всегда переоценивают могущество своего оружия и своей магии.
— Знаю, знаю. Но вполне ли вы уверены, что они не могут проникнуть сквозь поле? Как насчет яда?
— Ничто не может проникнуть сквозь поле, — терпеливо ответил Слиггерт, — даже солнечные лучи. Даже гамма-лучи. Вы носите на себе неприступную крепость, мистер Бентли. Неужели так трудно питать ко мне хоть каплю доверия?
— В первых моделях многое сплошь и рядом требует доводки, — проворчал Бентли. — Но пусть будет по-вашему. А может, все-таки скажете, как он снимается, просто на всякий случай, если что-нибудь пойдет не так?
— Желательно, чтобы вы перестали спрашивать об этом, мистер Бентли. Вас выбрали для полного проведения полевых испытаний. Именно это вам и предстоит.
Когда Бентли кончил передачу, стояли глубокие сумерки и селяне уже разошлись по своим хижинам. Костры догорали, слышались голоса ночных животных.
В этот миг Бентли почувствовал безысходное одиночество и щемящую тоску по родине.
Он устал чуть ли не до потери сознания, но все же заставил себя поесть каких-то концентратов и выпить немного воды. Затем отстегнул сумку с инструментами, радио и флягу, безнадежно подергал «Протект» и улегся спать.
Едва он задремал, как «Протект» пришел в действие со страшной силой, чуть не вывихнув ему шейный позвонок.
Он принялся устало шарить в поисках кнопки, обнаружил ее примерно над желудком и отключил поле.
Хижина была такой же, как обычно. Он не увидел никакого источника опасности.
Теряет ли «Протект» чувство реальности, удивился он, или же какой-нибудь тельсианин пытался пронзить его копьем через окошко?
Тут Бентли заметил, что крохотный детеныш мобаки улепетывает со всех ног, вздымая клубы пыли.
Звереныш, наверное, хотел согреться, подумал Бентли. Но, разумеется, это чужеродное тело. Недремлющий «Протект» не мог проглядеть такую опасность.
Бентли заснул опять, и ему сразу же приснилось, будто он заперт в тюремной камере из ярко-красной губчатой резины. Он пытался отодвинуть стены все дальше, но те не сдавались, а когда он, обессиленный, наконец оставлял попытки, — стены мягко возвращали его в центр камеры. Это повторялось снова и снова, пока наконец он не почувствовал толчок в спину и не проснулся в черном защитном поле.
На этот раз найти кнопку было по-настоящему трудно. Он отчаянно искал ее на ощупь, пока не начал задыхаться от спертого воздуха. Его охватил ужас. Наконец он обнаружил кнопку у подбородка, отключил поле и, нетвердо держась на ногах, занялся поисками источника очередного нападения.
Поиски увенчались успехом. От крыши оторвалась соломинка, которая попыталась упасть на него. Ясное дело, «Протект» этого не стерпел.
— А ну тебя! — простонал Бентли вслух. — Хоть разок прояви благоразумие!
Однако он настолько устал, что ему, в сущности, все было безразлично. К счастью, в эту ночь атаки больше не повторялись.
Утром в хижину Бентли зашел Гуаскль. Вид у него был крайне торжественный и в то же время смущенный.
— Ночью в твоей хижине раздавался великий шум, — сказал заклинатель духов. — Отчаянные вопли, словно ты сражался с дьяволом.
— Просто я всегда сплю беспокойно, — объяснил Бентли. — Вблизи меня не осталось нечистой силы. Ни капельки.
Сомнения Гуаскля не рассеялись.
— Но вправе ли ты утверждать это с уверенностью? Быть может, тебе лучше уйти от нас с миром. Если тебя невозможно посвятить, то придется тебя уничтожить...
— Об этом не беспокойся, — заявил Бентли. — Давай начнем.
— Очень хорошо, — сказал Гуаскль, и они вместе вышли из хижины.
Посвящение должно было состояться перед большим костром на деревенской площади. Еще ночью во все стороны были разосланы гонцы, так что на площади собрались заклинатели духов из множества селений. Некоторые прошли двадцать миль, чтобы принять участие в обрядах и воочию увидеть чужеземца. Торжественно гремел ритуальный барабан, извлеченный из тайного хранилища. Селяне глядели, болтали между собой, смеялись. Однако Бентли уловил глухую нервозность и напряженность толпы.
Танец сменялся танцем. Когда началась последняя фигура, Бентли нервно дернулся, потому что ведущий стал размахивать дубиной над головой. В вихре пляски танцор надвигался на него — все ближе и ближе... Вот он уже в нескольких футах, а усыпанная стекляшками дубина кажется ослепительной вспышкой.
Селяне смотрели не отрываясь, как зачарованные. Бентли закрыл глаза, ожидая мгновенного погружения во тьму силового поля.
Однако танцор наконец отступил, и пляска кончилась под одобрительный рев селян.
Слово взял Гуаскль. С трепетом облегчения Бентли понял, что обряд посвящения закончился.
— О братья, — сказал Гуаскль, — чужеземец преодолел великую пустоту, чтобы стать нашим братом. Многое в нем странно, и его окружает нечто, похожее на зло. И все же добрая воля его очевидна. Никто не сомневается, что по сути своей он честен и благороден. Сим посвящением мы очищаем его от злого духа и принимаем в свою среду.
Среди гробовой тишины Гуаскль подошел к Бентли.
— Отныне, — сказал Гуаскль, — ты заклинатель духов и воистину один из нас. — Он протянул руку.
Бентли почувствовал, что сердце его бешено заколотилось. Он победил! Его приняли! Он крепко стиснул протянутую руку Гуаскля.
Во всяком случае, хотел стиснуть. Это не вполне удалось, так как неизменно бдительный «Протект» спас его от соприкосновения, возможно таящего угрозу.
— Проклятый идиот! — взревел Бентли, быстро найдя кнопку и отключив поле.
Он сразу же понял, что быть беде.
— Нечистая сила! — пронзительно закричали тельсиане, неистово замахав оружием.
— Нечистая сила! — возопили заклинатели духов.
Бентли в отчаянии обернулся к Гуасклю.
— Да, — печально промолвил молодой заклинатель, — все верно. Мы лелеяли надежду, что древний обряд изгонит злого духа. Но это невозможно. Злого духа надлежит уничтожить! Убьем дьявола!
На Бентли обрушился град копий. «Протект» мгновенно отреагировал. Вскоре стало ясно, что дело зашло в тупик. По несколько минут Бентли оставался в защитном поле, затем отключал его. Тельсиане, видя, что он невредим, возобновляли «огонь», и защита мгновенно срабатывала снова.