— Операция? — коротко, как удар катаны, спросил профессор Миномото из Киото.
Карл Робертович покачал головой:
— Операционное вмешательство не требуется. Три! Всего три внутривенных укола, и наши маленькие друзья окажутся в новом доме. Три укола под общим наркозом. Перемещение, предельно бережное обращение и абсолютный перманентный контроль колонии, при котором убийство носителя маловероятно.
Академик Снежницын в упор, но по-доброму взглянул на ошарашенного Семена Андреевича:
— Вы согласны, любезный?
«Могут размножиться и уничтожить носителя… — промелькнуло одно. — Никогда не станет гением…»
— Разве я вправе отказаться?! — Семен Андреевич был искренне возмущен. — Ведь это же ради науки! Ради будущего! Ради… человечества!
Академик Снежницын переглянулся с тонкоусым:
— Готовьте операционную, Валентин Сергеевич.
***
Пикали приборы, отсчитывали секунды и удары пульса.
— Семен Андреевич, все готово, — услышал он голос Снежницына. — Вы в порядке? Не передумали?
— Нет.
— Да не переживайте вы так, голубчик! Несмотря на экспериментальность вмешательства оно нам подконтрольно. И на начальной стадии и на последующих этапах. Я уверен в успехе!
Дельский улыбнулся и кивнул.
***
Укол в вену. Болезненный, малоприятный. Еще один и еще. Анестезиолог приложил маску. Сделалось жарко. Сознание медленно вытекло из разума Семена Андреевича.
… Пикали приборы, отсчитывали секунды и удары пульса. Дельского везли по коридору на каталке. Белый потолок, белые стены, мягкий свет встроенных ламп. За невидимыми с каталки окнами кричали неведомые птицы. Звучали женский плач и детский смех. Потные струйки стекали со лба. Скользкие, соленые. Или это были слезы?
«Почему я плачу? — с удивлением подумал Семен Андреевич. — Что-то пошло не правильно?»
Он попытался встать, но с ужасом понял, что парализован. Захотел позвать на помощь, но паралич овладел им полностью. Легкие не слушались. Дельский задыхался. Обездвиженный и полубезумный от страха Семен Андреевич ехал на каталке. В неизвестность.
Белые стены, белый потолок… Птичий смех и женский крик. Плач ребенка…
«Я умираю», — подумал он, вдруг успокоился и провалился в беспамятство.
***
— Семен Андреевич?
Кто-то деликатно тряс Дельского за плечо.
Семен Андреевич разлепил веки. Белый потолок, мягкий свет. Валентин. Пикали приборы.
— Все прошло наилучшим образом!
Карл Робертович с сияющей улыбкой подошел и встал рядом с ассистентом.
— Успех! Абсолютный! — грузный академик едва не прыгал от радости. — Наши подопечные дома, в вашем гипофизе. Снежницын ткнул пальцем в компьютерный снимок. — Удивительно, но наши маленькие друзья уже начали работать!
Семен Андреевич улыбнулся и закрыл глаза. Снились ему пирожки с капустой и потная лысина Генриха Шрая.
***
Спустя два дня после выписки из МНЛ Дельский почувствовал недомогание. Головные боли, случайные гости непьющего и некурящего доктора, оплатили долгосрочную аренду, став явлением обыденным и каждодневным.
Четко следуя предписаниям старших товарищей Семен Андреевич выпивал утром две синие таблетки, в обед добавлял к синим одну зеленую, а вечером приправлял парой коричневых и белых.
Несмотря на плохое состояние работал он много больше обычного. Недомогания усиливались, но доктор Дельский был стоек, как матрос крейсера «Варяг».
— Все ради науки! — как заклинание повторял Семен Андреевич и бежал в туалет, дабы облегчить желудок.
Через три недели он примирился с болью. Интенсивность работы увеличилась в разы. Завороженный новыми способностями Семен Андреевич ПОНИМАЛ раннее сокрытое, проникал в самое ядро проблемы. За месяц он сделал больше, чем за годы прошлой жизни.
«Я другой. Превращаюсь в другого. В… гения!»