— Уважаемые дамы и господа…
— Премия Кавли…
— Выдающийся вклад…
— Неврология…
Обрывки фраз, бессмысленные и бессистемные, пафосные, но пустые ускользали от сознания Дельского. Сверло недоверия буравило мозг.
«Это сон, — подумал Семен Андреевич и зажмурился, — Я ущипну себя и проснусь. Прямо сейчас…»
Щипанье не помогло. Дельский открыл глаза.
На сцену под оглушительные аплодисменты мировой неврологической элиты поднимался академик Снежницын.
— Поздравляю, месье Снежницын! — протянул руку ведущий.
Карл Робертович ответил рукопожатием, принял поцелуй юной красавицы-ведущей и букет тигровых лилий.
Академик улыбался. И столько торжества, неприкрытого превосходства было в этой улыбке, что Семена Андреевича согнуло пополам.
Догадка, невероятная в мерзости своей, вильнула хвостиком. Семен Андреевич не успел ее поймать.
— Мадам и месье! — бас академика рванулся к вершинам зала. — Благодарю за то, что вы по достоинству оценили масштаб титанического труда! Верю, что наши милые «Анти-паразиты» перевернут жизнь многих и многих достойных людей…
«Анти-паразиты — эхом отозвалось в голове Дельского, — Анти-паразиты»
— Что есть мысли? — поза академика Снежницына вызывала восторг собравшихся, — Мысли – строители нашего мира. Мысли невидимы, но что если не они позволяют человеку добиваться поставленных целей?! Что если не мысль, тот маяк в бушующем океане хаоса?! Но мысли это палка о двух концах. Они могут вознести вас к сердцу звезд, но способны превратить сердца ваши в камень!
«Сердце камня», — повторил Семен Андреевич и его наконец вырвало. Никто не обратил внимания на докторский конфуз. Бас Снежницына держал гостей церемонии за горло крепче гуннского аркана.
— Мы назвали наш проект «Анти-паразиты». Это препарат, лекарство от дурных мыслей, способствующее мутации мыслей негативных, их трансформации в мысли со знаком плюс. Мы сжульничали. Обманули внушаемого, убедив его в поддержке, помощи в мыслительной деятельности со стороны колонии паразитов. Паразитов, поселенных в мозг. Почти два года он пребывал в уверенности, что обитатели колонии способствуют активизации его мыслительной деятельности. И это происходило, но не из-за мнимых микроскопических помощников, а посредствам собственных ресурсов объекта! Его собственные мысли — правильные и рациональны, настроенные на созидание и творческую деятельность…
Дальше Семен Андреевич не слушал. Животный крик, готовый рвануться наружу, комом застрял в горле.
«Обманули! Использовали, как блохастую мартышку!»
— Результат превзошел самые смелые ожидания! — академик Снежницын пробежал взглядом по залу, — Прошу вас, Семен Андреевич, присоединитесь ко мне. Разделите момент торжества, ведь без вашего участия не видать нам успеха!
Вновь раздались аплодисменты, переросли в овации. Доктор Дельский на негнущихся ногах шел по сцене, чувствуя себя пингвином в черном фраке на смотре клоунов.
— Простите, Семен Андреевич, — сказал Снежницын тихо и протянул руку. — Вы не в обиде?
Семен Андреевич попытался улыбнуться, но вышло кисло.
«Почему я?! — хотелось закричать Дельскому, но он сдержался. Пожал протянутую руку.
— Еще раз извините, милейший доктор, — повторил Карл Робертович, — Извините за наш маленький… эксперимент. Но ведь вы понимаете…
В голосе академика не было раскаяния.
— Да уж, что уж, — перебил Дельский. — Это же ради науки, ради… человечества.
***
Он уже покинул зал «Парк-Хаятта», когда поставленный голос ведущего объявил имя победителя в категории «Прорыв». Его имя.
***
Семен Андреевич брел по осенним парижским улицам. Солнце спряталось за стальной ватой туч. Мелкий дождь спрыскивал непокрытую голову безвкусным одеколоном. Зонта у Дельского не было.
«Как мартышку! Маленькую, хвостатую мартышку!»
Семен Андреевич выругался и попытался сплюнуть. Не вышло. Во рту было сухо.
Он зашел в первую попавшуюся уличную кафешку. Звякнул колокольчик. Дельский снял плащ и медленно опустился на стул. Скрестил руки. Приготовился ждать, но к нему уже шли.