- Я готов отправиться сейчас же, - заявил Джоэнис, боясь, что декан изменит свое решение.
- Чудесно! - вскричал Глупс. - Я восхищаюсь душевной бодростью нашей молодежи. Должен сказать, что в поисках подходящих талантов в таких артистических поселениях, как это, нам всегда сопутствовала удача. Мистер Джоэнис, пожалуйста, следуйте за мной!
Вместе с деканом Глупсом они подошли к старинному автомобилю. Сделав прощальный жест рукой Ламу, Джоэнис сел в машину, и вскоре сумасшедший дом скрылся из виду. Джоэнис снова был свободен. Его беспокоили лишь данное им обещание преподавать в Университете Сент-Стивенс Вуд и мысль о том, что он не знает, чему, собственно, должен учить.
КАК ДЖОЭНИС ПРЕПОДАВАЛ В УНИВЕРСИТЕТЕ И ЧТО ОН ПРИ ЭТОМ УЗНАЛ
(Рассказано Маубинги с Таити)
Через некоторое время Джоэнис прибыл в Ньюарк, штат Нью-Джерси, где находился Университет Сент-Стивенс Вуд. На обширном зеленом пространстве были раскиданы низенькие, приятных очертаний здания. Глупс по очереди называл строения: корпус Гретца, корпус Ваникера, общага, столовая, физическая лаборатория, ректорат, библиотека, часовня, химическая лаборатория, новое крыло и старый корпус. За университетом протекала река Ньюарк, ее серо-бурые воды отливали оранжевыми сбросами с плутониевого завода, расположенного выше по течению. Неподалеку громоздились фабрики промышленного Ньюарка, а прямо перед университетом проходило скоростное восьмиполосное шоссе. Все это, сказал декан Глупс, привносит дыхание реальности в уединенную академическую атмосферу.
Джоэнису предоставили уютную комнату, а затем пригласили его на коктейль, на вечеринку факультетских преподавателей.
Там он встретил своих коллег.
Профессор Придир, заведующий кафедрой английского языка, вынул на минуту трубку изо рта и проговорил:
"Добро пожаловать, Джоэнис. Если могу быть чем-то полезен, я к вашим услугам”.
Лавочникер, кафедра философии, сказал: “Ну что ж..."
Хиляке, кафедра физики, сказал: “Надеюсь, вы не принадлежите к числу тех гуманитариев, которые считают своим долгом нападать на формулу Е=tс2? Уж так оно есть, черт побери, и мы ни перед кем не обязаны извиняться. Я выразил свои взгляды в книге Совесть физика-ядерщика" и буду отстаивать их до конца”.
Хенли, кафедра антропологии: “Я уверен, что вы будете желанным гостем на моей кафедре, мистер Джоэнис”.
Дальтон, кафедра химии: “Рад вас видеть в нашей компании, Джоэнис, и милости прошу на мою кафедру”.
Джефрард, кафедра античности: “Вы, наверное, смотрите свысока на такую старую перечницу, как я”.
Шулерис, кафедра политических наук: “Ну что ж..."
Свободолюдинг, кафедра изящных искусств; “Добро пожаловать, Джоэнис. У нас довольно разнообразная программа, не правда ли?"
Шкодборн, кафедра музыки: “По-моему, я читал вашу диссертацию, Джоэнис, и должен вам сообщить, что не вполне согласен с той аналогией, которую вы проводите касательно Монтеверди. Разумеется, я не специалист в вашей области, но ведь и вы не специалист в моей, так что нам обоим, очевидно, трудно проводить аналогии, не так ли? Тем не менее приветствую вас в нашей компании”.
Птоломей, кафедра математики: “Джоэнис? Кажется, я читал вашу докторскую работу по системам бинарно-сенсорных величин. Мне она показалась весьма любопытной. Хотите еще выпить?"
Скрыт Ник, кафедра французского языка: “Рад с вами познакомиться, Джоэнис. Разрешите наполнить ваш бокал?"
Весь вечер проходил в подобных и даже еще более приятных разговорах. Джоэнис пытался ненавязчиво выяснить, какой же предмет ему предстоит вести, беседуя с теми из профессоров, которые, казалось, были в курсе. Но эти люди, возможно из деликатности, не касались предмета Джоэниса, а предпочитали рассказывать истории, близкие им самим.
Поняв, что его попытки тщетны, Джоэнис вышел в фойе и оглядел доску объявлений. Но единственное объявление, которое имело к нему отношение, гласило, что занятия мистера Джоэниса начнутся в 11.00 в аудитории 143 нового крыла вместо аудитории 341 корпуса Ваникера, как было сообщено ранее.
Джоэнис подумал, не отвести ли ему в сторону одного из профессоров, например мистера Лавочникера с кафедры философии (науки, безусловно, не чуждой подобных деликатных сомнений), и не спросить ли в лоб, что ему, Джоэнису, надо преподавать. Но этому мешала его врожденная стеснительность. Вечеринка закончилась, и Джоэнис удалился к себе в комнату, так ничего и не узнав.