Полицейский произвол направлен против масс просто потому, что до тех, у кого есть власть и капитал, полиция все равно не доберется. Ясное дело, диктаторы нередко вмешиваются в права собственности, но не потому, что они выступают против частной собственности как таковой, а просто потому, что в условиях произвола вообще никакие права полностью не гарантированы (показательно, что социалист Альенде в условиях демократического режима национализировал предприятия только по закону, а либерал Пиночет отбирал собственность указами).
Да, в условиях полицейского государства начинает формироваться своего рода культура равенства большинства перед дубинкой. Именно большинства, а не всех. Исключение делается для тех, кто на самом верху - дубинкой не дотянешься. Но зона действия дубинки расширяется чрезвычайно, и в этом отчасти и состоит смысл происходящего.
Реально демократическими правами в России 90-х годов воспользовался только новый средний класс. И против него как раз сегодня начинается наступление. Почему именно против него? И почему именно сегодня?
Ответ на этот вопрос надо искать в нашей недавней истории. В начале 90-х, когда Россия только входила в капиталистический мир, а новый средний класс только формировался, он горой стоял за либеральные реформы. Ибо эти реформы дали ему не только свободу, но и невиданные ранее материальные возможности, доступ к западному стандарту потребления и европейскому образу жизни. Что покупалось это ценой развала отечественной промышленности, что все эти блага оставались недоступны для двух третей населения, совершенно не волновало победителей. Более щепетильные утешали себя рассуждениями о том, что лет через десять, двадцать, сто все войдет в свою колею и «массы» тоже приобщатся к благам цивилизации. Более циничные открыто говорили, что на тех, кто остался за бортом, им глубоко наплевать.
Иными словами, новый средний класс осознавал себя стратегическим союзником олигархии, даже если публично не признавался в этом. Ситуация резко переломилась в 1998 году во время дефолта. Проиграли вроде бы олигархи, но расплачиваться пришлось именно среднему классу. Олигархи кое-как выплыли. Средний класс - тоже: за счет начавшегося экономического роста. Формально все вернулось в исходную точку. Но былых отношений уже не вернешь. Средний класс осознал, что его место в системе гораздо более уязвимое и зависимое, чем казалось сперва, что в условиях кризиса правящие круги вполне могут именно за его счет решить свои проблемы. Люди стали мыслить более критически.
Самое забавное, что власть, скорее всего, получит именно то, что хочет предотвратить. Полицейское государство заставит обиженный средний класс понять, что же чувствовали на протяжении последних десяти лет бесправные массы. Кому-то наверняка станет стыдно. Ужесточение политического режима толкнет интеллигенцию влево, по крайней мере представителей более молодого поколения. И через сравнительно небольшой исторический период критически мыслящие либералы начнут превращаться в радикалов и революционеров.
СВЯТО МЕСТО ЗЛОДЕЯ ПУСТО
В связи с уходом Милошевича
С уходом Слободана Милошевича националистическая пресса в России объявила самый настоящий траур по Сербии. Надо сказать, что даже тогда, когда сербов ежедневно бомбило НАТО, наши националисты не испытывали к ним такой жалости, как теперь, когда братья-славяне решились расстаться со столь любимым в среде русских патриотов президентом. Без Милошевича Югославия погибнет или превратится в марионеточный режим, находящийся под полным контролем Запада.
Напротив, либеральная пресса и в России, и по всему миру торжествует, заявляя о возвращении сербов в семью европейских народов.
Между тем легкость, с которой Воислав Коштуница смог избавиться от своего предшественника на посту президента, поразительное легкомыслие полиции и сговорчивость армии, ранее верой и правдой стоявшей за Милошевича, - все это свидетельствует о том, что, несмотря на весь «революционный» антураж, в Белграде происходит вполне организованная передача власти
Власть - это не просто президент. Поразительным образом и западные либеральные комментаторы, и русские националисты все сводят к личностям Милошевича и Коштуницы, забывая, что за ними стоят не просто политические и общественные силы, но и различные фракции местных элит. Судя по всему, эти фракции нашли общий язык.
Факт, крайне неприятный, неожиданный и непонятный как для «славянофилов», так и для западников, состоит в том, что в Сербии существует широкий консенсус в вопросах балканской политики. Коштуница при всех его отличиях от своего предшественника един с ним в одном: он хочет сохранить Косово и Черногорию в составе Югославской федерации и настаивает на возвращении сербских беженцев, «вычищенных» из Косово после прихода туда натовских войск. Он в перспективе за интеграцию с боснийскими сербами.
Показательно, что сербское военное руководство остается на своих местах. Коштуница уже заявил, что не собирается смещать ранее близкого Слободану Милошевичу начальника Генштаба югославской армии генерала Небойшу Павковича, хотя западные комментаторы уже называют это «неверным и крайне опасным шагом». Предстоящие в декабре парламентские выборы, конечно, ослабят промилошевических социалистов, но одновременно придадут им статус законной оппозиции с последующей возможностью вхождения в коалицию. Да и сам Коштуница против коалиции не возражает - проблема, скорее, в ограниченности и тактической беспомощности чиновников старого режима, держащихся за свои посты.
Для националистов вопрос о защите национального интереса сводится к пребыванию националиста во главе государства. Парадокс в том, что при подобном подходе как бы отрицается, что национальные интересы могут иметь хотя бы в какой-то мере объективный характер. Между тем Коштуница никогда не скрывал, что именно тупой национализм Милошевича был на руку НАТО и, по существу, противоречил национальным интересам сербов.
Ведь в самом деле, если судить о Милошевиче не по его декларациям, а по результатам деятельности, то мало кто в истории нанес сербскому народу такой ущерб.
Сербов в Боснии и Хорватии подтолкнули к войне, а затем предали.
В Косово упустили возможность компромисса с умеренными албанцами, довели дело до геррильи, вступили в конфронтацию с НАТО, а затем сдались. Рассуждения о «неблагоприятном соотношении сил» - чистейшая демагогия. Это соотношение сил было известно с самого начала.
Политическая изоляция Сербии была в значительной степени результатом ее собственной бездарной политики. Как ни сильна была враждебность Запада к «малой» Югославии, она не была больше, нежели враждебность Соединенных Штатов к кастровской Кубе. Тем не менее Фидель Кастро умудряется находить союзников и переходить в успешное пропагандистское контрнаступление, завоевывая симпатии даже в США. Потому что Фидель - не просто диктатор, но еще и революционер, левый популист, тогда как Милошевич был прежде всего провинциальным бюрократом и ограниченным националистом.
Выбор Милошевича - сначала вступить в драку, а затем сдаться - был наихудшим из возможных. Именно к этому выводу, судя по всему, пришли не только противники режима, голосовавшие за Коштуницу, но и немалая часть его сторонников.
Похоже, среди сербских военных и бюрократии созрело намерение сменить «неудачника» Милошевича на более эффективного лидера. Некоторые аналитики в Белграде и Загребе говорили об этом довольно открыто уже несколько месяцев назад, только на это никто не обратил особого внимания. И вот появляется Коштуница, который, кстати, тоже не скрывает ни своих целей, ни своих принципов. Главным аргументом его предвыборной кампании было то, что Запад нуждается в Милошевиче для оправдания антиюгославской политики.