У нас до сих пор ни один политик, ни одна крупная партия не отказались от участия в выборах, несмотря на то, что все знали - игра нечестная. В 1993 году, когда еще не стерты были следы пожара в Белом доме, и коммунисты, и осудившие ельцинский переворот демократы дружно бросились участвовать в предвыборной гонке, начатой по незаконному ельцинскому указу. Тем самым они обеспечили явку населения на референдум по новой Конституции.
Итоги референдума были подтасованы, но ответственности с оппозиции это не снимает. Оппозиционеры помогли власти узаконить себя. Фактически именно оппозиционеры прикрыли в юридическом и моральном плане ельцинский переворот. В 1996 году Зюганов увлеченно играл в президентские выборы, прекрасно сознавая, что выиграть ему все равно не дадут. Это при том, что сняв свою кандидатуру перед вторым туром, он мог бы легко сорвать все планы Кремля.
В 1999 году после подведения итогов парламентских выборов никто не сомневался, что фальсификация имела место, только проигравшая сторона вновь отказалась протестовать. Сегодня, когда нам сперва навязали досрочные выборы, а теперь навязывают Путина как безальтернативного президента, большинство оппозиционных кандидатов должны были бы просто снять свои кандидатуры и оставить кремлевского начальника если не в гордом одиночестве, то по крайней мере наедине с Умаром Джабраиловым и еще несколькими столь же политически значимыми кандидатами. Так не раз бывало в международной практике. Поставленная в безвыходное положение, власть почти всегда в таких ситуациях шла на уступки, соглашалась на проведение «круглого стола», где вырабатывались более или менее приемлемые правила игры.
Никакой гражданской войны за отказом от выборов не последовало бы - по крайней мере в большем объеме, чем мы имеем сегодня. В Кремле остались бы те же люди. Они продолжали бы ту же политику. Отказ от выборов изменил бы только одно: нелегитимность власти стала бы очевидной. Мало? Быть может. Но вполне достаточно, чтобы положить начало большим переменам.
Сделать этот шаг оппозиции мешает привычка к сидению в думских кабинетах, ее комфортабельное существование на фоне нищающей страны. Российская оппозиция участвует в выборах потому, что она не является настоящей оппозицией. Коммунисты из зюгановской КПРФ на самом деле не коммунисты и даже не левые. Демократы из умеренной оппозиции на самом деле не хотят и не могут быть последовательными борцами за демократию. Все они приняли сложившуюся систему и свою роль в ней.
Если в 1996 году сговор был закулисным и тайным, сегодня он практически открытый и явный. Однако население России далеко не так наивно, как думают политтехнологи. И даже преданное оппозицией - как красной, так и демократической, - оно способно сделать собственные выводы, сопротивляться доступными ему способами.
Начиная с 1993 года, из года в год реальная явка избирателей на участки непрерывно снижается. На первых порах это устраивало начальство (кремлевское и местное), ведь при низкой явке подтасовывать выборы удобнее. Мертвые души дружно голосуют за угодных властям кандидатов, в протоколах выводятся нужные цифры.
Однако так получается лишь до тех пор, пока неявка не достигает определенного критического порога, за которым уклонение от избирательского долга превращается в активный бойкот. В подобной ситуации натяжки и подправки протоколов становятся столь масштабными, фальсификация столь грубой, что скрыть их практически невозможно.
Можно продолжать игру в выборы, но она теряет свой единственный смысл - перестает легитимизировать власть. Задачи, поставленные бюрократами и олигархами перед политтехнологами, оказываются, несмотря на огромные затраты, несмотря на всю кровь и ложь, невыполненными.
Мы вырываемся из ловушки.
Мы перестаем быть соучастниками.
Мы становимся свободными.
Власть чувствует, что на сей раз не все в порядке. Потому-то Сергей Шойгу и грозит лишать гражданских прав за трехкратное неголосование. Хотя политик общенационального масштаба и ветеран многочисленных демократических правительств должен был бы знать, что право никого не избирать - такое же священное демократическое право, как и право участвовать в выборах. А близкие к власти независимые аналитики начинают рассуждать про растущий рейтинг кандидата Против Всех. На самом деле в 2000 году господин Против Всех играет ту же роль, что господин Зюганов в 1996 году. Не имея шансов победить, он должен привести своих сторонников на выборы.
И в то же время им можно пугать колеблющихся. Ни Жириновским, ни Зюгановым сегодня избирателя не напугаешь. Потому на первом канале нам сказали: если победит Против Всех, то начнется война.
В точности как про Зюганова четыре года назад.
На самом деле политтехнологи прекрасно знают, что число людей, которые голосуют против всех, при любом раскладе оказывается просто на порядки ниже числа неявившихся. Более того, самим фактом прихода к избирательным урнам мы признаем навязанные нам правила игры, принимаем участие в политическом фарсе. Кандидат Против Всех не случайно внесен в списки. Это последний оплот картонной оппозиции. Он такой же фиктивный противник власти, как и Зюганов. Он так же виртуален, как умеренные демократы.
А в данном случае победить - значит не играть. Не играть в политические игры с Путиным, Чубайсом и Березовским. Не вступать с ними ни в какие политические отношения. Бойкотировать их телевидение. Игнорировать их пропаганду. Сделать бессмысленными все их манипуляции.
Демократия невозможна без свободы. А свобода для нас сегодня начинается с отказа. Не с ВЕЛИКОГО ОТКАЗА, о котором двадцать лет назад написал идеолог новых левых Герберт Маркузе, а с простого отказа от соучастия. Мы просто не хотим совершать то, за что завтра будет стыдно.
Мы не можем сегодня сменить власть. Но мы можем сказать ей «нет». Сказать «нет» тем, кто ради избирательных технологий взрывает дома и бомбит города, тем, кто сажает, выпускает и обменивает Андрея Бабицкого, тем, кто приватизировал и обворовал страну, тем, кто пытается манипулировать нашим сознанием.
Они знают, что мы их не любим. Но они должны осознать, что нами больше нельзя управлять по-старому.
Их власть нелегитимна.
Мы вынуждены терпеть ее, но не желаем признавать.
И мы будем сопротивляться.
Впрочем, говорить власти вообще ничего не надо. Она и так поймет. Надо просто отказаться от сотрудничества с властью, повернуться к ней спиной.
СТРАХ КАК ПУДРА ВЛАСТИ
В обмен на безопасность народ готов избрать вождем кого угодно
Путина придумали политтехнологи. Стране требовался положительный герой, и они его предложили. Герой должен быть сильным, уверенным в себе, поскольку в России возникло ощущение, будто государство в результате реформ стало слабым. На самом деле неэффективность власти происходит не от слабости, а от бездарности, но этого ни признать, ни исправить политтехнологи не могут, иначе потеряют заказчика.
Опросы общественного мнения были тщательно изучены. Образ вождя стали лепить в строгом соответствии с наукой так, чтобы он в точности отвечал ожиданиям масс.
Новый герой должен быть решительным, молодым, выступать за порядок.
Он должен напомнить стареющему населению что-то приятное из его советской молодости, одновременно твердо заявив более молодым, что возврата в прошлое не будет.
Он должен пообещать большее вмешательство государства в экономику (тем самым соответствуя настроениям народа) и одновременно - твердое следование либеральным ценностям (на этом настаивают отечественные и иностранные заказчики).
Он должен провозгласить возрождение армии и «оборонки», устроив маленькую победоносную войну, даже если на войну пойдут деньги, которые необходимы для поддержания оборонной промышленности.
Определенная проблема была с исполнителем главной роли. На нее безуспешно пробовался Степашин, обсуждалась кандидатура генерала Лебедя… В конечном счете перед нами появился Путин. Насколько удачен подбор исполнителя, еще не ясно. Путин зажат, время от времени сбивается с роли, «пережимая», как говорят актеры, и вообще чувствует себя в образе вождя несколько неуверенно.