Люди из команды Грефа убеждены, что россиянин не платит налоги просто потому, что налоги слишком высоки. Стоит налогам понизиться, как мы дружно понесем наши денежки в копилку государства. Здесь он глубоко заблуждается. Репутация государства не улучшится от введения нового налогового кодекса, дающего скидки богатым и перекладывающего основное бремя на бедных. Те, кто вообще не платил, вряд ли сочтут 13% понижением налогов. Но главное, большинство людей в России не платят налоги не потому, что не хотят, а потому, что это невозможно. Дело не в сумме налогов, а в устройстве экономики.
Работнику в конечном счете безразлично, какова его номинальная зарплата. Важно, сколько реально остается в кармане. Предприятия, расплачивающиеся с сотрудниками «черным налом», экономят на налогах огромные суммы. Если бы с зарплаты пришлось полностью платить налоги, это означало бы одно из двух: или увеличение номинальной зарплаты (соответственно - рост инфляции, снижение конкурентоспособности), или снижение реальной зарплаты, причем именно в тех секторах, где сейчас платят «живые деньги». А это мало кому бы понравилось.
Работник, оплаченный «черным налом», практически бесправен, ибо в случае конфликта он не может обращаться в суд, не рискуя выставить самого себя злостным нарушителем закона. Все зависит от неформальной устной договоренности с начальником, а это заведомо ставит человека в невыгодное положение. Наконец, даже если работодатель абсолютно готов идти на все издержки, связанные с «правильными» трудовыми отношениями, он все равно может быть не в состоянии открыто платить большую зарплату, ибо он сам значительную часть денег получает «черным налом», а потому заявить их открыто не может.
Иными словами, какова экономическая система, такая будет и налоговая практика. Финны по-прежнему будут платить высокие налоги и демонстрировать глубокое удовлетворение. А «большой южный сосед» - скрывать доходы от государства и жаловаться на жизнь.
ВЫРОЖДЕНИЕ ЗЛА
Политические процессы перешли в криминальную зону
Подмосковный дачный поселок. Живет в основном интеллигенция, люди спокойные, вежливые. Голосуют в основном за Гайдара и страшно боятся коммунистов (видимо, потому, что в прошлом почти все в этой партии состояли). Стоим в очереди у автолавки, приезжающей два раза в неделю, чтобы снабдить интеллигенцию макаронами, консервами и импортными леденцами.
Вы ведь в «Новой газете» печатаетесь? - оборачивается ко мне пожилой сосед.
Я киваю.
- Правильно ваша газета пишет! Безобразие в стране творится! Черт знает что! Вот, например, в Чечне: год уже воюем, а справиться не можем. Ведь простое же дело! Сколько там народу? Да не больше полумиллиона. Мужиков, значит, тысяч двести. Ясно же, что всех надо убить, и дело с концом. Ну детей можно на перевоспитание отправить. А мы за целый год полумиллиона человек истребить не можем. До чего же страну довели!
Я несколько растерялся от такой «солидарности». И даже непонятно, как реагировать. Нельзя же сразу симпатичного соседа фашистом назвать.
А он продолжает:
- Ну, конечно, мобилизацию надо объявить, для такого дела под ружьем около миллиона солдат нужно. А кто откажется служить - в тюрьму. Пусть посидят.
Этот разговор происходил часа за четыре до взрыва на Пушкинской. А как только рвануло, как только пошли сообщения о жертвах, на редакции обрушился шквал телефонных звонков. Общая мысль та же - всех убить. Истребить чеченский народ. Окончательно решить проблему.
Апеллировать к нравственности бессмысленно. Все нравственные понятия в нашем обществе давно разрушены. Именно поэтому подобная реакция вообще возможна, во всяком случае публично. Ирландская республиканская армия взрывала супермаркеты в Лондоне, пивные в Ольстере, и все же предложение в качестве ответной меры «убить всех ирландцев» или «истребить всех католиков» никем не обсуждалось. Дело не в том, кто на самом деле взорвал, - чеченцы в отличие от ирландских республиканцев или радикальных палестинских групп категорически отвергают свою причастность к подобным акциям. Дело даже не в количестве жертв. Дело в моральном состоянии нашего общества.
Говорить о шоке, порожденном насилием, не приходится. Насилие давно стало частью нашей жизни. Именно поэтому, кстати, призыв «всех убить» не воспринимается как нечто безумное, чудовищное. И так ведь убивают. Просто, видимо, надо убивать больше. Чаще. Систематичнее.
Может, зря мы власть ругаем? На таком фоне правительство кажется чуть ли не «единственным европейцем в России». Оно по крайней мере воздерживается от людоедских заявлений, ограничиваясь двусмысленными намеками. Увы, власть просто реалистичнее. Волна злобы свидетельствует не только о том, что общество утратило моральные критерии. Значительная часть населения, похоже, утратила и чувство реальности. Ибо требование «всех убить» не только аморально, но и совершенно нереализуемо.
«Всех убить» не удалось даже Гитлеру с его отлаженной машиной уничтожения. Геноцид стоит дорого и требует тщательной организации. Его практически невозможно осуществить в условиях коррупции.
К тому же мой симпатичный сосед явно ошибся с цифрами. Чем больше масштабы резни, тем сильнее ответный потенциал ненависти. Тем больше врагов. Ведь, истребив жителей Чечни, государство должно будет взяться за чеченцев, живущих в России. За ингушей, потому что чеченцы будут выдавать себя за них.
Затем придется взяться за остальных кавказцев и мусульман, которых подобная политика сделает непримиримыми врагами России. И наконец, за тех русских, которым все это категорически не понравится. А таких, несмотря ни на что, большинство. Между прочим, даже в Германии в 1933 году лишь треть населения поддерживала нацистов. А потому лагеря придется строить почище сталинских.
У российской власти сегодня для таких дел нет ни кадров, ни денег. А главное - нет причины. Ведь геноцид никогда не бывает самоцелью. Зачем войну затевали - понятно. Нужно было обеспечить контролируемую смену президента, закрепить результаты воровской приватизации, заткнуть рот несогласным. Все эти цели достигнуты. Все идет гладко. Зачем развязывать массовый террор? Ради победы в войне? А с чего мы взяли, что победа в войне так нужна власти? Пока у нее дела и без того идут сносно. Армия не взбунтовалась, нефтяное воровство в Чечне идет полным ходом, а «кавказская угроза» помогает поддерживать единство в обществе.
Солдаты пока есть, патроны тоже. И если все рухнет, то не из-за войны, а из-за падения цен на нефть, развала энергетики или мирового экономического кризиса. В этом случае и война быстро закончится, но это будет уже не причиной, а следствием экономического и политического краха.
Но именно незаинтересованность власти в новой эскалации напряженности делает московский взрыв особенно загадочным. Можно сказать, что впервые в России совершен серьезный террористический акт, который дает основание подозревать, что спецслужбы к нему непричастны.
Разговоры про профессионализм подрывников - полная нелепица. Устройство, подобное взорванному на Пушкинской, можно изготовить в домашних условиях, а составные части нетрудно приобрести на черном рынке. Находки, сделанные в последующие дни, это подтверждают. Взрывчатка и детонаторы давно не являются в России дефицитным товаром, как и хозяйственные сумки.
Про «высокий профессионализм» в выборе места взрыва - тоже чепуха. Таких мест в столице великое множество, и любой десятиклассник, знакомый с законами механики, вам за два часа подыщет с дюжину точек, где взрыв будет иметь куда более страшные последствия, чем на Пушкинской, причем охраны не будет вообще никакой.
Место на Пушкинской специфично только в одном отношении: там толпится не просто народ, а средний класс. У жертв взрыва сплошь и рядом были мобильные телефоны. Это заставляет заподозрить, что место все же было выбрано адресно и профессионально, но не с точки зрения взрывотехники, а с точки зрения общественного резонанса. Хотя это тоже может быть просто совпадением.