Итак, стерильная чистота, эффективность и никакой экзотики. Именно таким Китай стремился нам показаться, и именно таким он представал нашему взору. Правда, время от времени за поворотом дороги или из-за густого ряда зеленых насаждений на несколько секунд открывался другой вид - то на хаотичный квартал, заполненный велосипедистами, пешеходами и груженными каким-то хламом повозками, то и вовсе на трущобы, напоминающие такие же точно нищие поселения на окраинах Бомбея, Дели или Найроби. Но эта картина возникала всего на несколько секунд и тут же исчезала, уступая место другому пейзажу. Безупречным дорогам, ухоженным паркам и новеньким многоэтажкам.
Короче, все как в Москве, только больше порядка и меньше народу…
Вскоре выяснилось, что нас не случайно поселили на окраине. Организаторы форума признались, что китайская сторона стремилась контролировать ситуацию. Меня сразу же предупредили, что нельзя публично говорить ничего такого, что могло бы «обидеть» хозяев. Список местных участников согласовывался с властями, а простые китайцы без специального разрешения не могли посетить форум. Система безопасности, через которую приходилось проходить, чтобы войти в отель, заставила бы позеленеть от зависти любого начальника первого отдела на советском оборонном предприятии.
Заседания форума открывали китайский министр иностранных дел Ян Цзечи, депутат парламента Финляндии Хейди Хаутала и депутат из Малайзии Чарльз Сантьяго. Китайский министр говорил о достижениях в области рыночной реформы и демократии. Хейди Хаутала начала свою речь с кризиса мировой экономики, а закончила, посетовав, что, если бы власть имущие более внимательно слушали рекомендации представителей «гражданского общества», требовавших регулировать рынки и остановить приватизацию всего и вся, нынешнего экономического хаоса можно было бы избежать. Чарльз Сантьяго был еще резче. Оценив происходящее как катастрофу капиталистической системы, он заявил, что настало время думать о социалистической альтернативе. Закончил он свою речь призывом выразить солидарность с его товарищами, томящимися в малайзийских тюрьмах.
Говоря о политических репрессиях, многие вспоминали Бирму. Один из индийских делегатов даже попенял мне, что российские военные обучают своих бирманских коллег, невзирая на то, что последние известны своим неуважением к правам человека. Я пообещал оповестить об этом российское общественное мнение (что в настоящий момент и делаю). Китайский делегат в аналогичной ситуации ответил, что его страна не вмешивается в чужие внутренние дела, а просто предоставляет помощь всем, кто о ней просит.
В стремлении узнать мнение китайских делегатов форума о мировом кризисе меня ожидала плачевная неудача. Хозяева форума просто не говорили ни слова о текущих экономических процессах. Они вообще не касались никаких актуальных тем и даже не отвечали на связанные с ними прямые вопросы. Зато они постоянно упоминали достижения своей страны в области повышения жизненного уровня и прав человека. Например, мы узнали, что в Китае существуют тысячи неправительственных организаций, занимающих важное место в решении важнейших вопросов общественной жизни. Некоторые из них были представлены на форуме. Например, Общество Великой Китайской стены, которое призвано изучать и популяризировать стену.
Разумеется, европейцам трудно понять правила китайской риторики. Но больше всего неудовольствия по этому поводу выражали не западные делегаты, а участники форума из Малайзии и Индии. Вообще трудно было представить себе больший контраст, как между индийской и китайской делегацией. Индийцы одеты пестро, говорили активно, часто спорили между собой. У каждого было собственное мнение, и каждого хотелось слушать. Функционеры и идеологи из Китая были все одеты в одинаковые костюмы, и речи их отличались между собой не больше, чем цвет их неизменных серых галстуков.
Контраст с Индией составлял, видимо, и культурный фон моих собственных впечатлений от поездки. Хаос, нищета, грязь и непредсказуемость улиц Бомбея и даже Дели резко контрастировали с образами Пекина. Однако индийская улица не только ужасала, она завораживала. Здесь, в стерильном Пекине, у меня не было чувства эмоционального контакта.