Русский идеолог и общественный деятель привык сравнивать «Отечество» с «Западом». Результат этих сравнений может быть позитивным или не очень, но объект сравнения остается неизменным. Значит, по умолчанию, Россия воспринимается как часть Европы. Причем даже теми, кто на идеологическом уровне это с пеной у рта отрицает. Книга Николая Данилевского «Россия и Европа», ставшая своего рода классикой российского антиевропеизма, представляет собой просто классический образец европоцентристского мышления, при котором весь остальной мир не удостаивается даже серьезного упоминания, не говоря уже о размышлении. Европа обижает Россию тем, что не принимает ее полностью - такой, как она есть - в свой состав. Европейское сознание по отношению к «этим русским» так же двусмысленно, как и наше по отношению к «ним». Какая же без нас европейская история? Как можно представить европейскую литературу без Толстого, Чехова и Достоевского? Однако все же русские какие-то другие. Поляков снисходительно и неискренне признают «своими». Румынов и жителей Балкан стараются не замечать. Относительно турок спорят. Русских объявляют «загадочными», «особыми» и на этом успокаиваются.
Между тем, если объектом сравнения для России выступает не Западная Европа и, с некоторых пор, Северная Америка, а весь остальной мир, легко обнаруживается, что отечественная история, политика и экономика смотрятся не так уж плохо. Даже ужасы сталинского тоталитаризма оказываются далеко не столь чудовищными, если сравнить их с повседневным кошмаром, в котором вот уже триста лет живет большая часть остального человечества. Русских крепостных крестьян били батогами, но не возили штабелями в трюмах кораблей, как африканских негров во времена рабства. Голодомор, который регулярно повторялся в Британской Индии, заставляет померкнуть все рассказы о бедствиях советской коллективизации. Русский бунт кажется западноевропейским карнавалом по сравнению с кровавыми восстаниями, регулярно потрясавшими Китай. Да и наш авторитаризм отнюдь не является чем-то уникальным и специфическим. Запад тоже исторически не чужд авторитаризма. Демократия в современном смысле слова имеет не слишком длинную историю.
На этом фоне легко заметить, что принадлежит Россия все же к западному, к европейскому миру. В чем же тогда проблема? Или она нам только снится?
Нет, конечно. Различие существует, и оно носит структурный характер. Социологи, историки и экономисты, сформировавшие в середине 1960-х годов школу «миросистемного анализа», разделили всю капиталистическую экономику на «центр» и «периферию». Капитализм это не просто частное предпринимательство, свободный рынок и наемный труд, используя который делают себе состояние энергичные представители буржуазии. Это еще и глобальная система разделения труда и перераспределения ресурсов. Догадался об этом уже Адам Смит, но, как и положено стороннику либерального прогресса, он сделал из этого факта лишь оптимистические выводы. Любопытно, что оптимизм Смита отчасти разделял и молодой Карл Маркс - во времена, когда сочинял вместе с Фридрихом Энгельсом свой бессмертный «Манифест Коммунистической партии». Буржуазное общество рано или поздно будет сметено революцией, но прежде чем это случится, буржуазный прогресс замечательным образом преобразит мир, положив конец отсталости и варварству. У русских народников, впрочем, появились некоторые сомнения относительно буржуазного прогресса. И, к изумлению своих российских учеников, Маркс согласился именно с народниками. Развитие капитализма оказалось куда более сложным процессом, чем представлялось на первых порах.
Мировое разделение труда означает, что одни страны субсидируют другие. Отсталые общества являются таковыми не потому, что развиваются медленно, а потому что их развитие подчинено глобальным задачам, от решения которых в первую очередь выигрывают другие. И чем больше успехов на этом поприще, тем больше «отсталость». Страны «периферии» выступают в мировой гонке не в роли бегунов, двигающихся по самостоятельной дорожке, а в роли коня, несущего всадника. От скорости бега эта роль не меняется.
Свободный труд в Англии и Голландии субсидировался за счет несвободного труда негров в Америке или крепостных в Восточной Европе. Развитие промышленности Запада стимулировалось поставками сырья из колониальных и полуколониальных стран. А главное, накопление капитала в основных центрах обеспечивается перетоком финансовых ресурсов из стран периферии. Чем больше денег там зарабатывают, тем больше средств, в конечном счете, будет переброшено на лондонскую биржу или на Уолл-стрит. Центров накопления не может быть слишком много, иначе накопление будет неэффективным. Без централизации капитала не будет и концентрации капитала. Эту простую логику прекрасно понимали все русские предприниматели, начиная с открывавших свои конторы в Амстердаме Строгановых, заканчивая современными менеджерами «Газпрома» и «Норильского никеля».