Она пришла к твоим владеньям,Она теперь у этих стен,Ее народ встречает пеньемИ преклонением колен.
И царь навстречу деве мчится,Охвачен страстною мечтой,Но вьется траурная птицаНад венценосной головой.
Он видит деву, блеск огнистыйВ его очах пред ней потух,Пред ней, такой невинной, чистой,Стыдливо-трепетной, как дух.
Лазурных глаз не потупляя,Она идет, сомкнув уста,Как дева пламенного рая,Как солнца юная мечта.
Одежды легкие, простыеПокрыли матовость плечей,И нежит кудри золотыеВенок из солнечных лучей.
Она идет стопой воздушной,Глаза безмерно глубоки,Она вплетает простодушноВ венок степные васильки.
Она не внемлет гласу бури,Она покинула дворцы,Пред ней рассыпались в лазуриСтепных закатов багрецы.
Ее душа мечтой согрета,Лазурность манит впереди,И волны ласкового светаВ ее колышутся груди.
Она идет перед народом,Она скрывается вдали,Так солнце клонит лик свой к водам,Забыв о горестях земли.
И гордый царь опять осталсяБезмолвно-бледен и один,И кто-то весело смеялся,Бездонной радостью глубин.
Но глянул царь орлиным оком,И издал он могучий глас,И кровь пролилася потоком,И смерть как буря пронеслась.
Он как гроза, он гордо губитВ палящем зареве мечты,За то, что он безмерно любитБезумно-белые цветы.
Но дремлет мир в молчаньи строгом,Он знает правду, знает сны,И Смерть, и Кровь даны нам БогомДля оттененья Белизны.
Осенняя песня
Осенней неги поцелуйГорел в лесах звездою алойИ песнь прозрачно-звонких струйКазалась тихой и усталой.
С деревьев падал лист сухой,То бледно-желтый, то багряный,Печально плача над землейСреди росистого тумана.
И солнце пышное вдалиМечтало снами изобильяИ целовало лик землиВ истоме сладкого бессилья.
А вечерами в небесахГорели алые одеждыИ, обагренные, в слезах,Рыдали Голуби Надежды.
Летя в безмирной красоте,Сердца к далекому манилиИ созидали в высоте,Венки воздушно-белых лилий.
И осень та была полнаСловами жгучего напева,Как плодоносная жена,Как прародительница Ева.
* * *
В лесу, где часто по кустамРезвились юные дриады,Стоял безмолвно-строгий храм,Маня покоем колоннады.
И белый мрамор говорилО царстве Вечного МолчаньяИ о полете гордых крыл,Неверно-тяжких, как рыданье.
А над высоким алтаремВ часы полуночных виденийСходились, тихие, вдвоемДве золотые девы-тени.
В объятьях ночи голубой,Как розы радости мгновенны,Они шептались меж собойО тайнах Бога и вселенной.
Но миг, и шепот замолкал,Как звуки тихого аккорда,И белый мрамор вновь сверкалОдин, задумчиво и гордо.
И иногда, когда с небесСлетит вечерняя прохлада,Покинув луг, цветы и лес,Шалила юная дриада.
Входила тихо, вся дрожа,Залита сумраком багряным,Свой белый пальчик приложаК устам душистым и румяным.
На пол, горячий от луча,Бросала пурпурную розуИ убегала, хохоча,Любя свою земную грезу.
Ее влечет ее стезяЛесного, радостного пенья,А в этом храме быть нельзяДетям греха и наслажденья.
И долго роза на полуГорела пурпурным сияньемИ наполняла полумглуСребристо-горестным рыданьем.
Когда же мир, восстав от сна,Сверкал улыбкою кристалла,Она, печальна и одна,В безмолвном храме умирала.
***
Когда ж вечерняя заряНа темном небе угасаетИ на ступени алтаряПоследний алый луч бросает,
Пред ним склоняется одна,Одна, желавшая напеваИли печальная жена,Или обманутая дева.
Кто знает мрак души людской,Ее восторги и печали?Они эмалью голубойОт нас закрытые скрижали.
Кто объяснит нам, почемуУ той жены всегда печальнойГлаза являют полутьму,Хотя и кроют отблеск дальний?
Зачем высокое челоДрожит морщинами сомненья,И меж бровями залеглоВеков тяжелое томленье?
И улыбаются устаЗачем загадочно и зыбко?И страстно требует мечта,Чтоб этой не было улыбки?
Зачем в ней столько тихих чар?Зачем в очах огонь пожара?Она для нас больной кошмар,Иль правда, горестней кошмара.
Зачем, в отчаяньи мечты,Она склонилась на ступени?Что надо ей от высотыИ от воздушно-белой тени?
Не знаем! Мрак ночной глубок,Мечта – пожар, мгновенья – стоны;Когда ж забрежжется востокЛучами жизни обновленной?
* **
Едва трепещет тишина,Смеясь эфирным синим волнам,Глядит печальная женаВ молчаньи строгом и безмолвном.
Небес далеких синеваТвердит неясные упреки,В ее душе зажглись словаИ манят огненные строки.