Пещера была тамбуром-предбанником двемерских руин. Большие "бронзовые" ворота напротив входа в пещеру были больше чем на треть завалены кусками обрушенного потолка. Сама пещера имела правильную форму купола с каверной, от которой и образовался завал, лишь в центре оставивший пятачок с костром, где кольцом размещались шалаши из веток, обтянутые шкурами. А вот под стенками с одной стороны было что-то вроде склада: полки, ящики, сундуки. С другой небольшая клетка, в которой сидела голая девчушка лет десяти, и второй костер с вертелом, на котором пеклись части человеческого тела – бедро, явно женское, и лодыжка.
Ну, вот и сбылась мечта идиотки. Мои мысли, предшествующие адскому переходу, вернулись ко мне. Наяву.
И пришла я сюда добровольно. Никто за веревку не вел. Ну, может, в конце чуток.
Даже плакать не хотелось, такая апатия навалилась. Которая быстро прошла, когда из шатров под крики моих конвоиров повылазили остальное жители пещеры. Два мужика, две бабы и два ребенка неопределенного пола. Вид они все имели, ну, просто мерзкий: жирные до безобразия, особенно женщины и дети, вместо одежды куски шкур и тканей, беспорядочно покрывающие части их тел и главное, грязные. И они бросились ко мне. Я аж вся сжалась и даже глаза закрыла от ужаса. Но окрик убийц Олы их остановил и, когда я открыла глаза, увидела причину того бессознательного страха, что я испытала. Эти тучные животное напали на тело Олы. И начали его есть. То есть жрать, как падальщики. Впиваясь зубами и вырывая куски, проглатывали.
Это было ужасное зрелище, вызвавшее у меня волну спазмов желудка в попытке извергнуть содержимое. Правда, у него, как всегда не получалось. Но, даже отвернувшись, я слышала звуки за спиной, и комок под горлом, который просился наружу. Жуть.
Кстати, относительная тишина сзади ни хера не успокоила. Я просто боялась оглянуться. Набравшись храбрости, попробовала скосить глаза и тут же пожалела об этом. Они стояли там у меня за спиной, покрытие кровью и непонятными разводами. И главное, смотрели на меня. С понятным гастрономическим интересом. Темное облако забвения захлестнуло с головой.
Придя в себя, первым делом огляделась. Все-таки людоеды. Не приснилось. Мне пришлось приложить просто неимоверные усилия, чтобы сохранить ясность мысли и снова не упасть в оцепенение от ужаса.
Пещерный лагерь спал. Причем шумно спал. Кто-то храпел, кто-то скулил, кто-то возился. Скулил ребенок в клетке. Ну, в чем-то я ее понимаю, ибо тоже хочется свернуться калачиком и заскулить, но нужно выбраться отсюда как-нибудь. От Олы остались только ошметки, да кровавое пятно на том месте, где ее тело нашло последнее пристанище. Хотя я могу ей даже немного позавидовать, ведь она умерла на пике наслаждения, а не после длительного ожидания, когда же ее съедят.
Так, отставить такие мысли! Так, спастись!
Веревка, привязанная к каменному столбику самым обычным узлом. Схватить тут и потянуть. Схватить. Схватить. Схватить!
Стою на коленях, уперев лоб в столбик, и стараюсь остановить слёзы. Чертовы перчатки просто не позволяют ничего обхватить или сжать. Коснуться могу, прижать – нет. Магия?
Отставить слёзы! Попробуем с другой стороны. Веревка обычная пеньковая, не синтетика, толщиной с мой палец. Можно попробовать разорвать. Не получается. Перетереть? Пробую. Схватить невозможно. Может, между ног пропустить, их-то я могу сжать плотно. Так перекинуть ногу. Блин, сапоги длиннющие. О, получилось!
– Ааай, сука, блять, – прямо по больному месту. Поуспокоившаяся боль между ног вернулась с новыми впечатлениями.
Стою согнувшись буквой "Г", уперев задницу о камень. Так веревка не натирает лоно. Но и нихера не перетирается. Снова слёзы.
Боль всепоглощающая в киске, но я трусь задницей о столбик, и ей же чувствую, как веревка в месте привязи двигается вместе с ней. Веревка натянута, как только могу. Сколько я уже так? Не помню. Мир вокруг ужался до саднящей задницы и веревки. И киски.
Могла бы кричать, орала бы во все горло.
Удар по голове чуть оглушил. Как же больно-то! В киске! Я на земле. Порвалась веревка. Ура.
– Видишь, как я и говорил, она освободилась.
Это подло. Это неправильно. Этого не может быть. Так нечестно.
Я просто села на колени, беззвучно ревя.
– Как старалась-то, – обращался убийца Олы к своему отцу, стоя всего в шаге от меня, – а ты говоришь, тупая корова. Видимо, не такая и тупая наша коровка.