Молчание между ними становилось всё более тяжёлым, но Мэй не отводила взгляда. Наконец, спустя несколько минут, она глубоко вздохнула, пытаясь успокоить свои нервы. Она почувствовала, как напряжение медленно покидает её тело, уступая место холодной решимости.
Её лицо смягчилось, и на губах появилась лёгкая ухмылка.
— Когда начинаем? — спросила она, в её голосе звучали спокойствие и готовность к действиям.
После этих слов ухмылка также посетила лицо злодея.
— Для начала мне нужна комната, стул и камера, способная вести прямой эфир.
* * *
Города были в руинах. Разрушенные здания и покорёженные улицы создавали удручающий пейзаж, напоминание о недавних сражениях и хаосе. Люди, что остались в этих местах, жили в постоянном страхе и неопределённости. Каждый день мог принести новые опасности, и надежда на лучшее будущее казалась далёкой и неосязаемой. В тени разрушенных небоскрёбов и полуразвалившихся домов можно было видеть растерянные лица горожан. Они искали утешение и защиту, но даже герои, что раньше внушали уверенность и веру в безопасность, не могли полностью развеять их страхи.
На улицах царила мрачная тишина, лишь изредка нарушаемая звуками редких машин и шагами немногих прохожих. Каждая ночь приносила тревогу и страх перед неизвестностью, а дни были наполнены бесконечными попытками восстановить хотя бы немного порядка и нормальности.
В один из таких мрачных дней, когда надежда была на самом низком уровне, на экранах уцелевших больших экранов в городе, дисплеях сотовых телефонов, экранах ноутбуков и стационарных компьютеров и даже радиоэфирах внезапно появилась странная запись. Всё, что транслировалось до этого момента — новости, программы, личные видеозаписи — было прервано.
Экраны замерли на мгновение, затем заполнились тёмным изображением. В эфире появилась пустая комната, освещённая тусклым светом, отбрасывающим длинные тени на стены. В центре этой комнаты на деревянном стуле сидел длинноволосый подросток с опущенным взглядом. Его лицо скрывалось в полумраке, но было что-то знакомое в его фигуре, что заставляло зрителей напрягаться.
Постепенно он поднял голову, и весь мир замер, узнав его. Это был Син Айкава — убийца Всемогущего, тот самый подросток, чьи действия потрясли весь мир и привели к ужасным последствиям. Его лицо было суровым и непроницаемым, глаза смотрели прямо в камеру, словно проникая в самую душу каждого зрителя.
Люди по всей стране застыли от ужаса. Они не могли поверить своим глазам. В комнатах, на улицах, в убежищах, в подвалах — везде, где люди видели это изображение, воцарилась мёртвая тишина. Зрители прильнули к экранам, ожидая его слов, чувствуя, как страх и тревога сжимают их сердца. Они знали, что он не просто так появился перед ними. Что-то важное и страшное должно было произойти.
И вот, в этой гнетущей тишине, его голос, твёрдый и уверенный, прорезал пространство, нарушив недолгую тишину:
— Жители нашей прекрасной страны восходящего солнца, — начал свою речь он, ухмыльнувшись, — надеюсь, что вы скучали по мне, ведь я по вам действительно соскучился. Как я и обещал вам во время нашей последней встречи, — подросток облизнул губы, во время чего его ухмылка стала поистине злодейской, — я вернулся!
Потрясённые зрители по всей стране мгновенно прильнули к экранам. На улицах люди останавливались, заворожённые и ужаснувшиеся видом Сина Айкавы. В комнатах, где семьи собрались вокруг телевизоров, в офисах, где сотрудники замерли у своих мониторов, и в убежищах, где скрывались те, кто не мог чувствовать себя в безопасности, — везде царила одна и та же реакция: шок, смешанный с непередаваемым страхом.
В одной из таких комнат маленькая девочка, сидевшая на диване рядом с матерью, судорожно вцепилась в её руку, не отводя глаз от экрана. Мать, стараясь не выдать свои эмоции, крепко обняла дочь, чувствуя, как её собственное сердце сжимается от ужаса.
В офисе высокопоставленный чиновник, державший в руках чашку кофе, уронил её, не заметив, как жидкость разлилась по столу. Его глаза были прикованы к экрану, где Син продолжал свою речь.
— Долго же мы с вами не виделись, не правда ли? Почти год прошёл с того самого дня, когда я на ваших глазах казнил героя, подражая которому выросло целое поколение. Помните же ту ночь? Я её прекрасно помню, — парень мечтательно прикрыл глаза и позволил себе сделать небольшую паузу. — До сих пор чувствую его кровь на своём лице и своих руках. Пожалуй, я могу назвать это одним из самых незабываемых моментов в моей жизни, — он осознанно пытался вызвать у зрителей и слушателей ещё больше злобы к своей персоне. — Похожим на это было лишь убийство Звезды и Полосы, к которому я также приложил свою руку, если вы помните, — намеренно подчеркнул свои успехи он, чтобы его не посчитали обычным хвастуном. — Итого, дамы и господа, мы имеем аж двух убитых героев, что считались лучшими и непобедимыми в своих странах. Учитывая их статус, я сделал невозможное.
Эти слова вызвали волну ярости и отчаяния по всей стране. В домах, офисах и на улицах люди реагировали по-разному, но общий знаменатель был один — ненависть к Сину Айкаве за его злодеяния.
В комнате, где сидела маленькая девочка со своей матерью, женщина не могла больше скрывать свои эмоции. Её лицо исказилось от гнева, и она сжала кулаки, пытаясь сдержать слёзы. Её дочь, почувствовав эту перемену, ещё крепче прижалась к матери, понимая, что тот, кто сейчас говорил с экрана, был настоящим чудовищем.
В офисе, где чиновник уронил чашку кофе, коллеги вокруг него начали шептаться и переглядываться. Кто-то сжимал кулаки, кто-то нервно теребил ручку. Все они чувствовали смесь ярости и бессилия. Как мог один подросток нанести столько вреда и остаться безнаказанным?
На улицах люди начали обмениваться возмущёнными взглядами. В толпе раздавались крики и проклятия в адрес Сина. Многие достали телефоны, чтобы записать трансляцию и поделиться своим негодованием в социальных сетях. Кто-то даже бросил камень в экран, пытаясь символически выразить своё презрение.
В подвале разрушенного здания, где прятались семьи, взрослые молча смотрели на экран, а в их глазах читалось отчаяние. Они понимали, что силы героев, которым они доверяли свою безопасность, не справились с этим монстром. Дети, не до конца понимая происходящее, чувствовали напряжение и страх, исходящие от взрослых, и начинали плакать.
— В ту ночь от моей руки также должен был пасть злодей, что терроризировал нашу страну долгие годы. Все вы знаете его имя, так что упоминать его не вижу смысла, да и мне не хочется лишний раз работать на его самооценку, — продолжал Айкава. — Факт в том, что в ту ночь он должен был умереть — я сделал всё для этого. Однако, как вы уже, наверное, знаете, он не погиб тогда. Знаете, почему так произошло? Его спасли, реанимировали, вытащили с того света и позволили жить. Я ни в коем случае не считаю себя спасителем или каким-нибудь мессией, но в тот момент я работал на благо нашей страны — во имя вашей же безопасности! Все вы знаете, какую угрозу он представляет! Никакой адекватный человек не стал бы спасать этого монстра! Однако, господа, всё же нашлись те, кто посчитал хорошей идеей вернуть это чудовище с того света, и имя ему — ваше любимое и уважаемое правительство.
Слова юного злодея, прозвучавшие с экрана, породили в людях новую волну эмоций. Тишина, царившая в домах, офисах и на улицах, сменилась возмущёнными криками и негодующими обсуждениями. Люди не могли поверить, что их правительство могло спасти такого опасного злодея, поставив под угрозу их жизни. В глазах многих читались гнев и разочарование.
Не все поверили словам Сина. Большинство людей сочли его заявления фантастическими, не желая верить, что их правительство могло совершить такой поступок. Они считали, что это просто ещё один злой план Айкавы, направленный на сеяние хаоса и недоверия.
Тем не менее, была и другая часть населения, которая частично поверила в его слова. Учитывая, что злодей действительно был жив, а Син не имел причин врать, они начали задаваться вопросами и сомневаться в действиях властей. Эти сомнения подпитывали их тревогу и чувство предательства.