— Ну, вот тут же дырочки! — парень присел на корточки, заглядывая под сиденье.
— Дырочки у девочек! А там — отверстия! — рыкнул Фролов по привычке: так всегда приглаживал несведущих первокурсников их препод по теории машин и механизмов Глушко Степан Васильевич. Дай бог ему годные свечи от запора да поглубже! Коронную фразу Глушко применял без особого стеснения к обоим обучаемым полам, а на замечания реагировал, как танкист, то есть не слышал. За второе упоминание злополучных «дырочек» во время ответа можно было схлопотать две двойки подряд. А за третий залёт следовала двойная пересдача предмета на сессии.
Митька стал не просто красным, он так и замер под стульчиком, полыхая кончиками ушей и скулами, не решаясь распрямиться.
— Здесь два от…верстия! — выдавил юноша наконец. Колян присел рядом.
— Ну, точно, мать-перемать! — выругался Фролов. — Совсем я бытовую чуйку с этой кочевой жизнью потерял! Голову столько ломал, а тут просто прикрутить надо! Дим, поставь чайку, а?
Митя отползает от стульчика. Но Колян успевает чуть наклониться к его тонкой шейке и по-звериному жадно вдохнуть запах кожи и волос. Он Ксюхиными шампунями, что ли, пользуется? Запах приятный, цветочный и лёгкий. Глазам смотреть не запретишь. Юноша так изящно перемещается по кухне, наверное, из-за своей комплекции. Он же всё неосознанно делает изящно!
— Митьк, ты… танцами, что ли, занимался?!
— Заметно? Три года… Потом прекратил… Отец сказал, что я окончательно обаблюсь, если не оставлю это занятие. Вот я и бросил.
— А самому-то нравилось? — Колян пытливо смотрел в прямую спину парня.
— Да! — просто ответил Митя, медленно насыпая чай в заварник. — Очень! Особенно… нравилось выступать на конкурсах! Я и классику танцевал, и латину, и русские народные… Было весело!
— Я против танцев ничего не имею! — почему-то ляпнул Фролов и склонился к стульчику.
Теперь настала Митькина очередь украдкой поглядывать на Коляна. Пока воду кипятил, пока чай заваривал, выглаживал взглядом коротко стриженый затылок мужчины, мощный столб загорелой шеи, разворот сильных, широких плеч. Запарившись, Фролов стянул через голову свитер под горло и остался в серой нательной футболке. Майки Колян в принципе не любил. Под тонкой тканью ходуном заходили крепкие мускулы, а Дима смотрел на них завороженно, не моргая… Куда ему до такого образчика мужественности?! Коля забавно ругал сам себя за тупость, кусал фалангу пальца от досады, но совершенно не боялся выглядеть глупо в глазах Мити. Почему? Тоже чувствовал, что они теперь семья? Или он своих поступков вообще не стыдился? Николай не жил идеально, без ошибок и просчётов, и от других безупречности не требовал. О своих недовольствах говорил прямо и сразу. И многое себе не прощал.
Стульчики уже стояли готовые, и Колян наконец разогнул спину. Мити на кухне не было, а в ванне шумела вода. На столе Фролова ждали большая кружка дымящегося чая и вазочка с крекерами.
И ещё… Колян запамятовал: куда он положил свой свитер?
========== Глава 5 ==========
Если и существуют знаки, то их надо распознавать сразу. Ковать железо, пока горячо. Иначе пропустишь удачный момент истины и, возможно, проворонишь… счастье? Влечение — это такая штука, которую не надо придумывать, оно либо есть, либо его нет. Колян потёр горячий лоб, принимая критически важное решение для себя или… за них обоих… Уж себя-то упрямый мастер буровой знал хорошо! Дима появился в его судьбе яркой вспышкой, вырвал из патоки праздной полнокровной жизни тонкими своими пальцами и показал лицевую сторону настоящего счастья, а не изнанку, которую до этого видел Колян и ею же довольствовался. Счастье, когда есть кто-то помимо себя любимого, когда есть ответственность, когда есть дети… Потом мягко и бесшумно Фролов подошёл к двери туалета.
— Мить? — вода продолжала шуметь, глуша посторонние звуки. Коля сглотнул томящее сладкое имя, дрогнувшее на кончике языка, и просто толкнул дверь.
Она обязана была открыться… и открылась.
Митька стоял напротив запотевшего зеркала в одних трусах и свитере Фролова, в котором просто тонул, зарывшись румяной мордахой в ворот и рукава, вдыхая терпкий мужской запах. Ванна медленно наполнялась водой, а мальчишка даже не двинулся, проявив хотя бы показное смущение. Коля подошёл и провёл большой ладонью по зеркалу, широким мазком собирая с него туман, как раз напротив лица Мити. Юноша жадно взглянул на себя и не узнал шальных блестящих глаз и прикушенных губ. А позади него обозначилась фигура на полголовы выше и шире раза в полтора. Мужчина пришёл по следу потерявшего голову воришки… И именно ему теперь Митя предоставлял следующий ход…
— Дим… мне ехать надо, а ты тут вздумал мой свитер примерять! Детство в попе заиграло? — глуховато произнёс Колян.
Митя сделал бровки домиком и попрощался со здравым смыслом. Фролов сам потянулся снимать, не дожидаясь от мальчишки ни слова. Сначала сильные ладони легли на выступающие тазовые косточки Митьки, чуть сжали бёдра и потянули тело немного назад, чтобы маленькая задница в тонких плавках прижалась к паху мужчины. Есть контакт! Потом руки Коли скользнули вниз и поднырнули под нижний край свитера, прикоснулись к нежной, покрытой золотистым пушком коже ног. Дима вздрогнул, чуть прогнулся в пояснице, впитывая все ощущения. Жар от ладоней Фролова словно выжигал тавро на теле юноши. Потом Коля, присобирая шерстяную тяжёлую ткань, тянет свитер наверх и видит длинную узенькую спину. По мере обнажения Димкина кожа покрывается мурашками. И Фролову стоит больших сил не коснуться спины Мити губами. Но интимные действия слишком сильно потрясли мальчишку. Он ведь умышленно затеял эту игру и проигрывал, сразу после первого хода. Но Коля лишь смотрел, правда, так физически осязаемо, что Митю затрясло. Свитер сняли почти рывком, глухо выдохнули за спиной, и шею овеяло сильным горячим дыханием. Секунды ожидания показались вечностью. И вот они, не губы, а пальцы — так властно и осторожно сжимают основание шеи сзади. Дима просто прикрывает глаза: в зеркале напротив отражаются его смятение и подступающий к горлу стыд. Но и желание… тоже… Три желания…
— Коля… можно… я тебя попрошу? — шепчет Митя, чуть покачивая головой.
— Ну, проси! — хрипло выдавливает конкретный попаданец.
— Мне во вторник в колледж нужно… С самого утра. Часов на пять-шесть. Посидишь с детьми? — нет, ну он нормальный?! Колян выпрямляется и небрежно надевает свитер на себя, растягивая плотную горловину. Потом быстро целует Митьку в выступающий позвонок на загривке, словно мстя за собственную неуверенность.
— Конечно посижу, мелкий! Планируй что нужно! И это… в ванне не зависай, мне ехать пора!
Колян вышел, а Митя резко сел на корточки и, голову руками обхватывая, зашипел на себя смешные детские ругательства. А Фролов, обуваясь в тесном узком коридорчике, ломал голову на тему: «Что это только что было?!» Ведь Колян уже хотел начать говорить о своём безумном влечении, сдвинуться с мёртвой точки, а на деле — выставил себя полным дураком.
«Дим, мне ехать надо…» и стащил с пацана свитер… А вещь теперь пахла ИМ: детский сладковатый запах молока и дешёвого печенья. А какое такое Митино желание так жадно ждал Николай? То, на что он не решился и сбежал в последнюю минуту?
Если бы Дима попросил… его поцеловать? Что бы Колян тогда сделал?
Сердце в груди заныло… как будто по-другому не могло намекнуть Фролову о своём состоянии. Митька, уже одетый, вылетел в коридор. Коля вскинул на юношу глаза:
— Дим, ты что-то забыл?
— Давай, я ужин сегодня приготовлю? Я умею! Только… купишь всё по списку? — Митя заполошно бросился на кухню и через пять минут принёс листок бумаги. Бабушкино воспитание, млин! А по WhatsApp или в сообщение скинуть, конечно, не судьба! Кроме записки пацан протянул Коляну три тысячи рублей. Фролов приподнял бровь, но деньги взял, вложил в список и сунул в нагрудный карман куртки.
— Это всё можно в Пятёрочке купить, — добавил Митька, на его скулах продолжал гореть лихорадочный отчаянный румянец. — Ты же… останешься на ужин?