— Сам ты… чего хочешь, Фролов? — хрипло спрашивает Николай своё отражение.
К столу Колян уже выходит немного успокоившись. Митька наложил всего понемногу на большие плоские тарелки.
— Я гляну на детей, а ты… пока открой вино! Я такое ещё никогда не пробовал!
— Угу!
Юноша протягивает полотенце, Колян быстро берёт. Как в лучших традициях мелодрамы их пальцы соприкасаются… Но Митя просто выходит из кухни. Фролов хмыкает, голову, похоже, он будет лечить один. Парень ведёт себя странно, словно как по заказу создаёт неловкие ситуации и срывается с крючка, как рыбка золотая.
Минут через десять, когда игристое уже пенится в красивом хрустале, Митька возвращается в новой белой тенниске и мягких серых штанах.
— Я им подгузники поменял и напоил. Ну что, давай есть? — юноша сел и осторожно взял бокал. — Цвет красивый, — Дима понюхал. — Ой, яблоком и виноградом пахнет! — аккуратно обмакнул в вино край бледно-розовых губ.
— Давай за встречу, что ли? — глуховато предлагает Колян. От соприкосновения бокалов по кухоньке немедленно рассыпается хрустальный мелодичный звон. Митька как-то по-детски с придыханием быстро выпивает всё до капли. Фролов прикусывает мандаринкой и смотрит на юношу. Тот опускает глаза, быстро берёт вилку и суёт в рот кусочек мяса. Николай наливает им по второму бокалу и тоже начинает есть. Мясо шикарное! Тает во рту, сладковато-кисловатое… и соли ровно столько, сколько нужно…
— Мамин рецепт. Свинина по-китайски… Нра…вится? — спрашивает пацан, не поднимая глаз из тарелки. — Я хотел сказать… ты не обязан… тебе не нужно…
— Дим, прекрати! Я ничего в ущерб себе и своей свободе не делаю! — строго обрывает Колян. — Давай за мелочь, чтоб росла и не болела!
После второго бокала во рту остались приятная сухость и яблочное послевкусие. Митя катает в пальцах хлебный шарик. Колян смотрит завороженно и внезапно накрывает руку мальчишки своей большой ладонью.
— Не считаешь, что нам пора поговорить, Дим? Заигрались мы с тобой! Мы с тобой… уже не дети, чтобы не понимать… к чему всё у нас идёт. Когда я тебя трогаю… тебе так же противно, как было с Киром? — Колян говорил тихим глухим голосом, Митины пальцы чуть шевельнулись.
— Нет! — юноша поднимает голубые глаза, и неуверенности в них тоже нет. Резко подтянуть Митю за лапку к себе и встать одновременно — это одно неконтролируемое движение большого тела. То, что у женщин называется талией, у мальчишки тоже тонкое и гибкое. А вторая рука неизменно осторожно сжимает нежную шейку. Вино, растворённое в крови, опьянило меньше, чем Митькина покорность и теплота. Колян сглотнул и приподнял лицо юноши за острый подбородок.
— Как же мне губы твои… нравятся, мелкий… И нравится, что ты глаза не закрываешь.
— Не представляешь, как… я боюсь! — шепчет Дима, потом обнимает торс мужчины, вжимаясь лицом в плечо.
— Опять убегаешь? — тихий смех Фролова над Митькиной головой. — Только вот некуда тебе от меня бежать!
Колян помнил свой первый поцелуй. Было это летом в спортивном лагере, и девчонка была опытная, старше Николая на два года. Повелась дурочка на широкие плечи да высокий рост малолетки. Коляну тогда было жутко любопытно, что это за приключение «поцелуй». Ведь потом первого сентября можно будет перед друзьями понтануться, сказав, что уже с девчонкой целовался. Её, кажется, Юлькой звали, и пахло от неё клубничной жвачкой. Причём Коля сразу ей признался, что не фига не умеет. Но губы у Юльки были мягкие и теплые, не такие, как у самого Фролова. И первый поцелуй, честно говоря, и на поцелуй был мало похож. Чмоканье это было, как будто помидор всасываешь. И зубами они ударились. Но девчонка тогда всё равно уплыла и раскраснелась.
Колян для себя тогда уяснил: для мужика не процесс соединения губ в разных позах важен, а реакция девушки. Как она расслабляется, как себя ведёт, закрывает ли глаза или смотрит не отрываясь. Получает ли она удовольствие от этой ласки и хочет ли продолжения? Вот об этом продолжении и думает каждый честный и здравомыслящий мужик. Хотите — верьте, хотите — нет! Может, конечно, так не у всех мужчин происходит, но Фролов себя никогда не обманывал. Качественный поцелуй вселяет в девушку уверенность, что избранник нежен, заботлив и романтичен. За годы своих гусарских похождений Колян первый этап ухаживаний отточил до совершенства. Теперь осталось только принять во внимание свой главный закидон…
В этот момент Митька поднял румяное лицо и полуоткрыл губы:
— Я плохо целуюсь… Коль.
— Я тоже! — Фролов ловит ртом тихий выдох юноши, ладонью поглаживает щёку. — Давай начнём учиться, а?
Первое касание губ вызывает мини-разряд тока, вздрагивают оба, и Фроловская теория о поцелуях летит в тартарары. Колян тут же напористо атакует покорный рот, потому что ЭТО почему-то совершенно другие ощущения. Словно он целовал замужнюю королеву тайно в её будуаре, пока муж ещё ворошил бумаги в кабинете. Налёт чего-то запретного, дымка лёгкого стыда и желание… довести до экстаза и заставить поверить в неодноразовость своих намерений. Митька тихо стонет, смелеет, и его губы тоже начинают игру, неумело робкую, волнительную.
Ладно! Колян поглаживает прогиб поясницы юноши, пробираясь под тенниску, атакует рот, осторожно покусывает; потом проводит языком по ряду прохладных зубов, с жалостью разрывает поцелуй, давая парнишке возможность подышать немного. Митя продолжает отчаянно цепляться за серую футболку мужчины, а взглядом — за его взгляд. Ну, теперь всё стало понятно: счастье Колян теперь умножает не на два, а на три.
========== Глава 6. ==========
Губы Фролова, изрядно осмелев, уже выцеловывали линию изящных косточек ключиц, ныряя в ворот тенниски Мити всё глубже. Детский запах тонкого тела не отрезвлял, не призывал к благоразумию, а наоборот, распалял запретным желанием окончательно прибрать к рукам. Женские ароматы обычно будили у него природное самцовое влечение, а тут природа бунтовала. Ладони Коляна уже жадно сползали на мягкие маленькие половинки поджавшегося пацанячьего зада, как вдруг сработал Божий промысел: дружно, по команде «Уа-а-а, мы позабыты-позаброшены», заорали в спальне близнецы. Оторвать руки от Димкиного тела оказалось крайне трудно и досадно. Коля прижался напоследок к припухшим заалевшим губам юноши и с сочным звуком отпустил. Оставшись без надёжной стокилограммовой опоры, Митя неловко качнулся, выпитый алкоголь и взрослые ласки лишили его ноги уверенности при сцеплении с полом. Колян попытался поддержать, но парень почти сердито дёрнулся.
— Коль, ты меня совсем за цыплёнка держишь?! Стою я, стою!
— Ну и стой себе! — Колян поднял обе руки на уровень груди. — Грозный какой!
Митька, гордо вздёрнув острый подбородок, походкой а-а-а-абсолютно трезвой девушки после корпоратива двинулся на благой рёв дорогих племянников. Вот родительская ответственность проверено трезвит на «ура» и похмельный синдром убирает лучше всякого Алка-Зельтцера. Дима прёт обоих малышей на кухню. У самого юного дяди в глазах стоят слёзы: Никита заимел добротную царапину над губкой. Видимо, шкет слюнявил погремушку с зазубриной или острым краешком. Вот уроды-мастера! Колян забирает старшего близнеца себе на руки:
— Не ной, Китёнок, до свадьбы заживёт… Мить, а ты чего? Это ж не смертельно! Ну, царапнул, с кем не бывает? Им хомячить не пора?
— По…ра! — всхлипнул юноша и потёрся щекой о плечико Дани. — Сейчас им пюрешку с мясом намешаю и молоком разбавлю.
Фролов сажает Никиту в стульчик, даёт на растерзание декоративную деревянную ложку со стены. Потом наступает очередь Даниила, его заботливо фиксируют двумя подушечками по бокам. Пока Колян болтологией отвлекает мелочь от подступившего голода, Митька со скоростью звука разводит смесь и сдабривает ей подзагустевшее картофельное пюре, потом вынимает из батареи питательных банок «Телятину», почему-то с изображением улыбающегося малыша, и делит порцию мяса на две мисочки.
Колян начинает кормить слабенького Даньку, ибо тут рот открывается только под шутки-прибаутки, да специфические анекдоты про животных, от которых краснеет Митька, а малыш улыбается.