Поначалу Рину немного беспокоило то, что ее замечательная во всех отношениях дочь держится несколько особняком от той жизни, которую принято называть общественной. И то, что она, по словам классной руководительницы, не проявляла достаточной социальной активности. Но Тошка, не выказывая по этому поводу никаких сожалений, казалась вполне счастливой, и Рина в конце концов успокоилась.
Глядя на то, как раздухарившаяся Тошка приплясывает посреди кухни, Рина снова подумала о том, как ей повезло, что Бог послал ей такого чудесного ребенка. И что они с Тошкой любят друг друга и доверяют друг другу, и не таят друг от друга своих секретов. А та единственная тайна, о которой Тошка ничего не знает, так и останется тайной, и даже вспоминать о ней нет никакого смысла.
— Что это ты сегодня так разошлась? — смеясь, спросила Рина. — Снова влюбилась?
— Ну что ты! Это на меня ожидание праздника оказывает какое-то волшебное действие.
Тут Тошка остановилась, и, немного отдышавшись, призналась:
— Почему-то такое чувство меня обуревает… Не могу придумать определение…
— Щенячий восторг?
— О, точно! Именно щенячий. Вот хочется прыгать, скакать, плясать и песни распевать. И все это так, без всякой причины.
— Как же без причины? — не согласилась Рина. — Наши Мартовские иды — это действительно повод для хорошего настроения.
Мартовскими идами в семье Острожиных называлось крупномасштабное празднование всех дней рождения скопом. Традиция эта воцарилась в тот год, когда на свет появилась Рина. Она была пятым по счету членом семьи, которого угораздило родиться именно в марте. Пять дней рождения в сочетании с Международным женским днем превратили этот весенний месяц в нескончаемый поток праздников. Тогда отцу Рины Алексею Михайловичу пришла в голову грандиозная мысль: объединить все маленькие торжества в одно большое, отмечать его прямо в середине марта и назвать по этому случаю Мартовскими идами. На том и порешили. За долгие годы этот семейный праздник претерпел множество изменений и теперь представлял собой вечернее чаепитие с пирогами, которые пеклись в несметных количествах. На Мартовские иды было принято приходить без приглашения, но никто из друзей и знакомых никогда не забывал об этом чудесном событии.
К сожалению, количество отмечаемых дней рождения с годами значительно сократилось, и на данный момент именинниц было всего две — Рина да Тошка.
— А ты тоже чувствуешь? — спросила девочка, весело глядя на мать.
— Что чувствую?
— Восторг. Щенячий.
— Вряд ли это восторг, но радость — несомненно.
Тошка немного помолчала, как будто прислушиваясь к чему-то, а потом раздумчиво сказала:
— Мамуль, у меня в животе скопилось предчувствие.
— Да почему в животе-то? — снова засмеялась Рина.
— Не знаю, но точно в животе. Я как подумаю про надвигающийся праздник, так у меня внутри сначала все вверх взмывает, а потом падает вниз.
— То есть в живот?
— Да, прямо, как на американских горках.
— Интересно, что бы это значило? Вроде бы никаких сюрпризов я тебе не обещала…
— Не знаю. Но думаю, это все же предчувствие.
— И что же ты предчувствуешь своим животом?
— Зря смеешься, между прочим. А может быть, я жду чуда? Ты веришь в чудеса?
— Нет.
— Ну хотя бы надеешься?
— Чтобы надеяться на чудо, надо иметь точное представление о том, что ты под этим подразумеваешь, — пожала плечами Рина.
— Элементарно, Ватсон! Под чудом подразумевается заветная мечта, в осуществление которой ты особо не веришь, но расстаться с которой тебе было бы жалко. Вот и говорят: живет с надеждой на чудо.
— Нет, я в чудеса не верю.
— А во что ты веришь?
— В здравый смысл.
— Фу, как ужасно скучно!
— Согласна, но это факт.
В этот момент раздался звонок в дверь, и Тошка, быстренько обтерев руки мокрым полотенцем, помчалась открывать. Не заглядывая в глазок, она распахнула дверь. На пороге стояла подруга Рины Наталья. Она держала в руках большой пакет с апельсинами, который тут же вручила Тошке:
— Держи, Ребенок. Это тебе — два кэгэ витамина цэ.
— Теть Нат, а я с сегодняшнего дня больше не ребенок, так что можете называть меня Антониной Сергеевной.
— И в связи с чем же у вас тут такие сурьезные перемены?
— Ну как же, ведь мне только что стукнуло шестнадцать.
— Действительно, что это я? Ну, на Антонину Сергеевну можешь не рассчитывать — будешь Тошкой.