Первым комбинатом, куда позвонил начальник главка, был Днепровский. В Плявинас, Замчалово звонить незачем, там доломит в раковинах. Из него плиты не сделаешь. В Дробнянском и Новоорском — песчаник. Но и гранитных карьеров в главке не мало. Однако Шер звонил именно в Днепровск. И не только потому, что там серый монолитный гранит. «Первичное дробление поставили за пять месяцев, — прикинул начальник главка.— Кто же, если не они, быстро освоят и выпуск гранитных плит? ..»
Да, трудную задачу поставил главк перед комбинатом: не останавливая строительство завода вторичного дробления, наладить выпуск плит. Это потребует огромного напряжения сил всего коллектива.
Всегда, сколько помнил себя Григоренко, жизнь призывала его быть на передовой линии, требовала умения действовать быстро и решительно, учила думать по-партийному.
Для него стоять на месте — немыслимо, двигаться вперед медленно, равномерно — слишком мало, ему необходимы темп, постоянное напряжение.
В пятнадцать лет он вступил в комсомол, в восемнадцать — подал заявление в партию. «Торопишься жить», — говорил кое-кто из старших товарищей. «Да»,— соглашался он.
Григоренко закрыл папку. Пора ехать. Оксана, наверно, совсем заждалась.
Люба помедлила у двери директорского кабинета. Сколько раз она спокойно входила туда. Но то было раньше... А теперь вот — волнуется. «Ну, смелее! Почему я медлю? Боюсь? Стесняюсь?» Наконец, приоткрыв легонько дверь, спросила:
— Можно?
— Заходите.
— Здравствуйте!
— Любаша! — Григоренко поднялся ей навстречу.
Люба рванулась было к нему. Но сразу спохватилась и только протянула руку, которая мигом скрылась в широких, сильных ладонях Григоренко.
— Рад тебя видеть. А как успехи, защитилась?
— Поздравьте меня, Сергей Сергеевич! Закончила институт. Получила диплом.
От нее исходила морозная свежесть, тонкий, едва уловимый запах духов.
— Ну-ка, покажи. — Сергей Сергеевич взял диплом, торжественно развернул его. — Молодец. Ай да молодец! Поздравляю! — Он ласково и дружелюбно посмотрел на Любу.
Она смутилась, но тут же подала Григоренко вдвое сложенный листок бумаги.
— Прошу уволить меня с работы...
— Это зачем увольнять? Просто переведем тебя на должность экономиста. Оксана Васильевна от нас ушла. Принимайте ее дела и работайте...
— Справлюсь ли? Страшно как-то — сразу экономистом всего комбината.
— Справитесь. Не боги горшки обжигают. Поможем, когда потребуется.
— Спасибо, Сергей Сергеевич. Я согласна.
Григоренко набрал номер телефона Громова. Тот поднял трубку.
— Ну, чем похвалишься?
— Строим новый завод вторичного дробления.
— Знаю. По последнему слову техники?
— Да, будем устанавливать самое современное оборудование.
— Что ж, в добрый час. Строй. Подбери только толкового главного инженера. Как главк, никого пока не дает?
— Вернулся Комашко.
— Как это вернулся?
— Приказ о его назначении отменен.
— Вообще-то правильно сделали, что отменили... Только ты с него построже спрашивай.
Наступила пауза.
— Кроме строительства дробильно-сортировочного завода, главк дает комбинату новое задание. В кратчайший срок освоить изготовление полированных гранитных плит, — сообщил Григоренко.
— А средства отпустят?
— Отпустят.
— За это дело давно пора взяться.
— Георгий Михайлович, у меня к вам просьба. Помогите людьми?
— Какими?
— Рабочих у нас не хватает. Размахнулись со стройкой...
— Сколько?
— Да человек сто.
— Я, товарищ Григоренко, могу секретаря парторганизации рекомендовать. И только. А рабочих... Создайте условия, чтобы к вам шли...
Не может, значит, Громов забыть отчетно-выборное собрание. Горком наметил кандидатуру Драча. И Боровик заявил о самоотводе. Здоровье, мол, никудышное. Но большинство коммунистов решило по-своему.
— Боровика! Боровика секретарем! Драч пускай заместителем еще походит.
— Товарищи, — настаивал Михаил Петрович, — вы же знаете мое состояние здоровья. В течение года дважды лежал в больнице. На строгой диете сижу...