Когда мы остались одни, мою Эми было не узнать - такая она сделалась веселая.
- Сударыня моя милая, - сказала она. - Как вы полагаете, какие виды имеет на вас сей джентльмен?
- Я тебя не понимаю, Эми, - ответила я. - О чем ты говоришь? Он всего лишь хочет нам помочь. Ни о каких других видах я знать не знаю, ибо что ему с меня взять?
- Вот увидите, сударыня, - со временем он потребует вознаграждения!
- Нет, нет, Эми, я уверена, что ты ошибаешься, - сказала я. - Ведь ты слышала, что он сказал?
- Мало ли чего я слышала, - не унималась Эми. - А вот посмотрим, как он станет себя держать после обеда.
- Я вижу, Эми, что ты очень дурно о нем думаешь, - сказала я. - Но я не разделяю твоего мнения и ничего такого в нем не заметила.
- Заметить-то и я покуда ничего не заметила, - сказала Эми.- Но только с какой стати проникся этот джентльмен столь внезапною к вам жалостью?
- Ну, нет, милая, - сказала я. - Этак никуда не годится: заподозрить человека в худом умысле только оттого, что он проявил милосердие, и считать его порочным оттого лишь, что он добр!
- Эх, сударыня, - возражала Эми. - Мало ли случаев, когда порок скрывается под личиной милосердия? Да и благодетель наш не мальчик и верно знает, что как нужда прижмет, так пойдешь на что угодно; против нее не устоит никакая добродетель. А ваши обстоятельства ему известны не хуже, чем мне.
- Что же из того, что известны?
- А то, что вы молоды и красивы, между тем как у него приманка, на которую вы непременно клюнете, сударыня.
- Коли так, Эми, - сказала я, - ему придется убедиться, что он ошибся.
- Ах, сударыня, - воскликнула Эми. - Неужто вы ему откажете?
- О чем ты говоришь, негодница? - воскликнула я. - Да а скорее с голоду умру, чем пойти на такое!
- Надеюсь, что нет, сударыня, и что вы окажетесь благоразумнее. Право, сударыня, если он в самом деле поставит вас на ноги, как обещался, вы не должны отказывать ему ни в чем. Ведь коли вы не согласитесь, вы с голоду умрете - как пить дать. ,
- Как? Согласиться лечь с ним в постель - из-за куска хлеба? воскликнула я. - Как только язык у тебя поворачивается говорить такое?
- Что ж, сударыня, если б ради чего другого, я бы и не говорила. То, было бы и впрямь дурно. Но ради хлеба! Как можно своею волею пойти на голодную смерть, сударыня? Да кто же примет такую муку?
- Ну, нет, - возражала я. - Даже если бы он отдал мне целое поместье, я бы не легла с ним в постель, уверяю тебя.
- А я вам вот что скажу, сударыня: кабы он обеспечил вас самым малым, я бы охотно позволила ему со мною лечь.
- Слов нет, Эми, - сказала я ей на это, - ты бы таким образом явила пример невиданной преданности своей госпоже. И не думай, что я это не ценю. Но только боюсь, что в таком случае твоя дружба ко мне перевешивает твою добродетель.
- Ах, сударыня, - сказала Эми. - Чего бы только я не сделала, лишь бы спасти вас от вашей печальной участи! А какой может быть разговор о добродетели, когда тебе грозит голод! Ведь мы же с вами того и гляди с голоду умрем.
- Так-то так, - сказала я. - И ты, бедняжка, из-за меня голодаешь, я знаю. Но сделаться шлюхой, Эми! Ах!
От волнения я не могла говорить далее.
- Дорогая моя госпожа, - продолжала между тем Эми. - Если я готова ради вас голодать, то неужели я не соглашусь и шлюхой сделаться ради вас? Вы ведь знаете, сударыня, что я за вас умру, если надо.
- Никогда в жизни, - сказала я, - не доводилось мне встретить такую к себе привязанность, Эми. Надеюсь, что когда-нибудь я буду в состоянии отблагодарить тебя достойным образом. Однако я не допущу, чтобы ради меня ты сделалась шлюхою. Нет, Эми, в сама я тоже не соглашусь сделаться шлюхой, какие бы благодеяния меня ни ожидали за это. Ни за что!
- Ах, сударыня, - возразила Эми, - я ведь не говорю, что буду сама ему набиваться в полюбовницы. Я только говорю, что если бы он обещал для вас сделать то-то и то-то и при этом поставил за условие, чтобы я с ним переспала, я бы позволила ему спать со мною, сколько ему вздумается, лишь бы он не оставил вас своими милостями. Ну, да его праздный разговор, сударыня. Я не думаю, чтобы дело дошло до этого, да и вы сами тоже не ожидаете чего-либо подобного, правда?
- Разумеется, нет, Эми, - сказала я. - Но если бы и дошло до такого, я бы скорее умерла, нежели согласилась или дозволила тебе согласиться на подобный шаг.
Все это время мне удавалось блюсти себя в добродетели; не только на деле, но и в помыслах своих я никогда от нее не отступала. И если бы я удержалась на этой стезе, я была бы счастливой женщиной, пусть даже мне и суждено было погибнуть от голода. Ибо, как ни силен соблазн, женщине в тысячу раз лучше умереть, нежели отречься от добродетели и чести.
Но вернемся к моему рассказу, покуда мы с Эми разглагольствовали, мой новый друг прогуливался по саду, весьма, надобно сказать, запущенному и заросшему сорняками - мне ведь не на что было нанять садовника, который привел бы его в порядок или хотя бы вскопал грядки и посадил репу и морковь для моего собственного потребления. Осмотрев сад, он вошел в дом и послал Эми за садовником. То был бедный человек, Который некогда помогал нашему слуге. Хозяин мой распорядился, чтобы он привел сад в порядок. Все это заняло около часу времени.
Я же той порой оделась, как могла лучше. Тонкое белье у меня еще сохранилось, но вот убрать голову представлялось много труднее - вместо лент у меня оставались одни обрывки, к тому же у меня не было ни ожерелья, ни серег. Все это давно ушло в обмен на хлеб. Как бы то ни было, все на мне было чистое, сидело хорошо, нигде не морщило, и я вышла к нему в таком виде, в каком он за последнее время не привык меня видеть. Перемена эта не ускользнула от его глаз; прежний облик мой был столь скорбный и безутешный, сказал он, что ему было больно на меня смотреть. И он стал подбадривать меня, уговаривая не падать духом, ибо он надеется поставить меня на ноги, сказал он, так чтобы я никому ничем не была обязана.
Последнее, возразила, невозможно, поскольку я всецело буду обязана благодарностью ему; ведь никто из моих родственников, сказала я, или не могут или не хотят сделать для меня то, о чем он говорит.
- Ну, что же, моя вдовушка, - (так он меня назвал, да я и была вдовушкой в самом жестоком значении этого грустного слова).- Что же? Тем лучше - следовательно, кроме Меня, вы не будете обязаны ничем и никому.