На это я ничего не мог возразить, потому что и сам знал о несчастной слабости Бертрана к театральным эффектам. Он любил расследовать дело самостоятельно и до глубины души радовался, сообщая уже готовое решение. Вот только на сей раз бедняга либо не рассчитал собственные силы, либо недооценил противника...
- Бертран не говорил вам, с кем успел повидаться?
- С месье Турноном, мадам Гажан и, несомненно, Сужалем... А насчет прочих я не в курсе.
* * *
Месье Турнон, директор завода, где работал Гажан, маленький, нервный и явно встревоженный человечек, откровенно не желал ввязываться в наши дела. Встретил он меня довольно прохладно. И, даже не дав рассказать о цели моего визита, сухо прервал объяснения.
- Это излишне, месье Тони Лиссей... Мне звонили из Парижа. Я, конечно, весьма сожалею о том, что произошло с вашим коллегой, но, полагаю, таков профессиональный риск... Что до Гажана, то вот его досье, и вряд ли я сумею сказать о нем что-либо еще. Так что берите досье, если угодно - можете унести его с собой, но тогда попрошу вас оставить секретарше расписку.
Похоже, ему просто не терпелось меня спровадить.
- По правде говоря, месье Турнон, меня очень мало заботят служебные характеристики Гажана. Что меня действительно интересует - так это чисто человеческая сторона дела...
- Не понимаю...
- Ну, если не касаться работы, что он за человек?
- Вообще-то мы очень мало сталкивались вне службы... Но почему бы вам не поговорить об этом с супругой Гажана?
- Вы с ней знакомы?
Директор завода удивленно вытаращил глаза.
- Знаком ли я с ней? Естественно! Впрочем, это очаровательная женщина.
Последнюю фразу он проговорил таким тоном, будто речь шла о погоде: скажем, "дождь начинается" или "дождь кончился".
- Жена - плохой свидетель.
- В самом деле?
Мое замечание, по-видимому, крайне удивило Турнона.
- Мы не так уж много знаем о тех, с кем живем бок о бок долгие годы... - пояснил я.
- Так-так...
Директор завода как будто погрузился в бездну размышлений, но я заставил его снова выплыть на поверхность, задав очередной вопрос:
- А о чем вы разговаривали с Гажаном?
- О чисто научных проблемах.
- И никогда ни о чем другом?
- Не помню... У нас здесь очень сложная работа, месье Лиссей, и требует предельной сосредоточенности. На светскую болтовню почти не остается времени. Я всегда считал Марка блестящим инженером. Что до его личной жизни, то, согласитесь, она ни в коей мере меня не касается, не говоря уж о том, что просто не интересует...
- Но... вас не удивило бегство Гажана?
- Да, конечно, хотя я бы не сказал, что потрясен. Такое ведь случалось и раньше, не так ли?
- Быть может, Гажан дружил с кем-нибудь из коллег и держался с ним откровеннее, чем с другими?
- Не думаю... Он был весьма замкнутым человеком... К тому же ваш предшественник уже расспрашивал всех инженеров и, по-моему, не добился никаких результатов. Все случившееся, конечно, прискорбно, но какой смысл пережевывать бесцельные сожаления? Нам остается лишь попробовать смягчить последствия предательства и надеяться, что в следующий раз те, кому поручено охранять ученых, выполнят свою задачу более добросовестно. А теперь прошу прощения, месье Лиссей, но у меня масса работы...
Короче, милейший директор выставлял меня за дверь.
В крошечном предбаннике, где сидела личная секретарша Турнона, тихая женщина лет сорока, во-видимому ничуть не опечаленная тем, что уже успела изрядно обрасти жирком, я подмахнул расписку, как того требовал директор, и, разумеется, не упустил случая поговорить.
- Ваш шеф всегда такой?
- Какой?
- Неужели он и вправду так безразличен ко всему на свете и относится к посетителям, как к назойливым мухам?
Женщина улыбнулась:
- Месье Лиссей, я зарабатываю тут восемьсот франков в месяц, а потому не имею права на особое мнение о начальстве или по крайней мере не должна высказывать его вслух.
Неглупая у Турнона секретарша!
- А вы мне нравитесь, - невольно вырвалось у меня.
- Жаль, что вы не пришли сказать мне об этом лет двадцать назад... - И она без малейшего перехода добавила: - Меня зовут Сюзанна.
Это сообщение погрузило меня в некоторую растерянность, и, признаюсь, я довольно глупо брякнул в ответ:
- Очень красивое имя...
Банальность ответа явно удивила секретаршу.
- Вы находите?
- Вне всяких сомнений.
Я прикусил губу, потому как едва не ляпнул, что так звали мою маму. А секретарша, полуприкрыв глаза, пробормотала себе под нос:
- Мне нравится имя Тони... очень оригинально...
Что это, попытка вскружить мне голову? Какая нелепость! И я, поблагодарив Сюзанну (раз уж ее так зовут) за любезность, начал тихонько пятиться, но не успел переступить порог, как секретарша подала новую реплику:
- Надеюсь, мы еще увидимся? Вы мне куда больше нравитесь, чем ваш коллега!
Может, она все-таки дура или хочет намекнуть, будто знает нечто такое, о чем на работе сказать нельзя? Любопытно... И я снова подошел к ее столу.
- Так вы видели Тривье?
- Разумеется... Он, как и вы, приходил к месье Турнону.
- Сюзанна... Бертран Тривье был моим лучшим другом... вот уже десять лет... до сих пор не могу поверить, что его больше нет... Я должен поймать того, кто убил Бертрана!.. Вы можете мне помочь?
Прежде чем ответить, секретарша долго смотрела на меня своими большими и печальными, как у коровы, глазами.
- Вы... вы, должно быть, умеете любить... - проникновенно заметила она. - А ваш друг вообще не обратил на меня внимания. Мне показалось, что он воспринимает меня как часть обстановки этой комнаты... И в этом он был глубоко неправ, месье Лиссей... Секретарша, много лет проработавшая в одной фирме, волей-неволей узнает немало интересного...
- Например, о Марке Гажане?
- В частности, и о нем...
Я, от волнения вцепившись в столешницу, нагнулся к самому лицу Сюзанны.
- Послушайте... Я думаю, нам имеет смысл обсудить все это подробнее...
- Возможно.
- И где я могу найти вас после работы?
- Я живу на улице Траверсан, у самой площади Мокайю на... четвертом этаже, слева. Жду вас после восьми вечера... Может, вы отведете меня куда-нибудь поужинать?
Я не успел ответить, поскольку месье Турнон, выскочив из кабинета, бесцеремонно вмешался в наш разговор. Похоже, его так и трясло от ярости.
- Сюзанна! Это... это постыдно!.. Отвратительно! Так бросаться на шею первому встречному! И в следующий раз, когда вам вздумается разыгрывать столь смехотворные сцены соблазнения, будьте любезны хотя бы выключить интерфон! Не заставляйте меня слушать ваши глупости!
Я расстроился, что стал невольной причиной этой грубой выволочки, однако Сюзанна, судя по всему, отнеслась к упрекам шефа с невозмутимым хладнокровием. Когда Турнон, окончательно выдохшись, наконец умолк, секретарша вскинула на него глаза.
- Ты чертовски действуешь мне на нервы, Эрнест, - спокойно заметила она. - Надеюсь, ты отдаешь себе в этом отчет?
Месье Турнон, по всей видимости, хотел разразиться новой гневной речью, но запнулся, искоса поглядел на меня и, покраснев до ушей, исчез в кабинете.
- Ревнует, - все так же спокойно пояснила секретарша.
- Так я и подумал. И все-таки в следующий раз вам лучше бы и в самом деле выключить интерфон.
Она пожала плечами:
- Если б вы только знали, до какой степени мне на это наплевать!
* * *
По дороге в Кодран, к мадам Гажан, я раздумывал, что собирается рассказать мне Сюзанна. А вдруг это просто-напросто ребяческая уловка? Ведь не исключено же, что секретарше только хотелось провести вечерок в моем обществе, - Турнон-то наверняка не самый веселый компаньон... А кстати, означенный Турнон начинал меня всерьез интересовать - уж очень не схожи те два лица, что он показал мне всего за несколько минут. Ревнивец, устроивший любовнице сцену, несмотря на присутствие постороннего, нисколько не походил на отрешенного от земных дел и озабоченного исключительно научными проблемами директора завода. Так когда же он лгал? Мне казалось совершенно невероятным, чтобы человек, так страстно влюбленный в свою секретаршу, мог ничего не знать ни о чувствах, ни о личной жизни подчиненных. И чем больше я об этом думал, тем больше убеждался, что Турнон нарочно устроил спектакль. Вот только зачем? Настроение у меня поднималось - я чувствовал, что вышел на след. Возможно, он никуда не приведет, но чем черт не шутит... В окружавшем меня густом тумане загадка Турнона казалась неким огоньком, и даже если она не имеет особого отношения к делу, разобраться в ней все же очень любопытно.