Это было одним из его собственных результатов. Он изобрел это, когда работал в институте исследования зелий здоровья. Какая ирония!
Мастер зельеварения знал, что случится.
Через некоторое время он будет абсолютно неспособен издать даже крошечный, слабый звук. Волшебные путы ослабли, и он упал на пол. В сознании. Проклятое бодрствование.
В следующий момент он почувствовал осторожную, добрую руку на своем плече.
– Про… профессор, – кто-то плакал над ним, и горячие слезы падали на его голую кожу. Это был Гарри.
Он слышал, как Пожиратели Смерти приказали мальчику вернуть его в камеру. Несмотря на слабость, он старался встать, идти на своих ногах. Это было нелегко, но они так или иначе сделали это.
Большая коричневая дверь захлопнулась позади них. ИХ! Они снова были вместе.
Из последних сил Снейп подтащился к знакомому углу и сел, прислонившись к стене. Гарри, шатаясь, последовал за ним, подняв несчастный плащ с пола. Он встал на колени возле профессора и, сняв с себя свитер Снейпа, заботливо одел обнаженного мужчину. Снейп даже не мог протестовать. Из-за зелья он был в сознании, но на самом деле он не очнулся. Он не хотел, чтобы мальчик делал это, но был бессилен как-то помешать.
Гарри медленно натянул свитер на его голову. Затем он поднял руку, чтобы просунуть в рукав одежды, но увидел пальцы. Снейп видел, что тот был очень близок к обмороку. Но Гарри, собрав всю силу воли, просунул неузнаваемую конечность в рукав так бережно, как мог. Затем другую, пока Снейп не оказался одет.
Свитер был окровавленным и невероятно грязным. Но он также был теплым, теплом живого тела… Тела Гарри. Или он был теплым из-за заботы мальчика?
Снейп не знал, когда Гарри начал плакать. В то время, когда он заметил его руки? Его тело? Его пребывание в сознании?
Гарри подтянул ноги профессора к его груди («Сохранить тепло…» – пробормотал он, рыдая) и бережными движениями обернул вокруг них плащ.
Он все еще плакал, когда прижался к боку Снейпа и обнял его.
И он продолжал плакать очень долгое, долгое время. Снейп хотел погладить его по голове, но, побоявшись боли в руках, решил этого не делать.
– Все хорошо, Гарри, – пробормотал он через некоторое время. – Ты можешь перестать. Ты не должен плакать.
– Нет? – слабо ответил мальчик. – Почему я не должен плакать? У меня есть очень серьезные причины плакать, сэр.
На это замечание никакого ответа не последовало. Гарри был прав.
– У нас также есть несколько причин быть счастливыми, – вздохнул профессор. – Мы снова можем быть вместе.
– Вы счастливы быть со мной? – обнадежено прозвучал голос мальчика.
– Поттер, ради Бога, разве я не говорил тебе это прежде? Да, я счастлив быть с тобой. Фактически, то время, когда мы были разделены, казалось проклятым, – он мог чувствовать слабый намек на гнев, но его голос был таким слабым и хриплым, что все это прозвучало как тихий шепот. Руки вокруг него напряглись, и гнев исчез. – Если я правильно помню, я рассказал тебе кое-что о своем доме и твоем пребывании возле меня, и я не передумал. Этого достаточно для тебя, чтобы успокоиться?
Внезапно Гарри покраснел.
– Вы знаете, сэр, я… когда нас разделили, я думал о том, чтобы спросить Вас, сказали ли Вы это серьезно или нет…
– Как Вы, конечно, заметили, мистер Поттер, я всегда серьезен, – попробовал он сказать это строгим голосом, но потерпел неудачу. Губы Гарри разошлись в полуулыбке.
– Я так думал в школе. Но с тех пор, как мы здесь вместе, профессор, я заметил другие Ваши характерные черты.
– Которыми являются?..
– Э… хорошо… – Гарри не знал, как ответить. – Вы иногда подшучиваете…
– Иногда. Да. Но я не шучу, когда говорю об очень деликатных темах. А твое желание собственного дома и семьи – тема такого рода.
– Этим Вы подразумеваете …
– Именно, – кивнул профессор. – Хотя я боюсь, что у меня никогда не будет возможности доказать это.