Но Марка здесь больше не было.
Он закрыл глаза и лег на спину. Если она оглянется, то пусть увидит его безмятежность.
Он открыл глаза оттого, что какая-то тень легла на его лицо.
— У меня нет денег на такси, — сказала она гордо. — И я не могу идти.
Не вставая, он достал бумажник и вынул десять долларов.
— Марк простил меня… — произнес он.
Звук собственного голоса ошеломил Адама. Он не собирался с ней разговаривать. Он хотел дать ей уйти. Хотел попасть на ближайший рейс до Торонто.
Она впилась в него взглядом.
— Марк простил тебя? — прошептала она. — Как Марк мог простить тебя? Ты даже не…
Он снова залез в карман и протянул ей видавшее виды письмо.
Она неуверенно взяла его, еще раз посмотрела на Адама и стала читать.
Когда она закончила, то швырнула письмо в Адама.
— Так вот почему ты вернулся?!
Он кивнул. Зря он показал ей письмо. Это была ошибка.
— Тебе стало меня жалко?
— Он попросил меня!
— Не потому, что тебе было хоть какое-то дело до меня! Потому что Марк тебя об этом попросил! — каким-то странным голосом бормотала она.
— Тори… — Адам поднялся.
Пожилая женщина с пуделем, проходившая мимо, посмотрела на них, смущенно отвернулась и поспешила уйти.
Тори кинула на Адама убийственный взгляд, развернулась и заковыляла прочь. Мимо проезжало такси, она подняла руку, и эта чертова машина остановилась!
Он видел, как Тори забирается в нее с гордо вздернутым носом.
— Дружище, — сказал он Марку, — кажется, мы все сделали не так.
Парень уже закрывал свой пункт проката, когда Адам добрался туда.
— Эй, что вы сделали с велосипедом?
— Просто шина лопнула.
Мальчишка выглядел обеспокоенным и от этого казался совсем юным.
— А ты не должен быть в школе? — спросил Адам.
— В школе скучно, — сказал мальчик, вставая на колени, чтобы обследовать шину.
— Я знаю. Тоже там был. Я тебе помогу с велосипедом. Может, доставим его в ближайшую мастерскую?
— Это слишком далеко отсюда. У меня дома есть инструмент, чтобы все это починить.
— Хорошо, я помогу довезти его до дома.
— Если хочешь…
— Как тебя зовут?
— Дэниел. Дэнни. — А я…
— Старичье! — с огромным удовлетворением улыбнулся парень.
Адам согласился:
— Ну да, старичье.
Дом Дэнни оказался в еще более плачевном состоянии, чем Адам мог предположить. Крыльцо выглядело так, как будто вот-вот завалится. Из-под него вылезли облезлые и голодные коты. Крыша явно пропускала воду. Одно окно было забито.
— Спасибо, — гордо сказал мальчик. — Дальше я сам.
Адам сомневался. Если он сейчас предложит заплатить за колесо перед этим на ладан дышащим домом, достоинство Дэнни будет ущемлено, а то, что он этим достоинством обладал, было написано у мальчика на лице.
— Ты не знаешь, можно ли здесь где-нибудь достать инвалидную коляску? — спросил он вместо этого.
— За деньги здесь можно достать все что угодно, — без тени сомнения ответил мальчик. — А зачем тебе?
— Я собираюсь пускать воздушных змеев с девушкой, у которой повреждена нога.
— Хочешь, я тебе и змеев достану?
— Только если ты мне пообещаешь, что не украдешь их.
— За кого ты меня принимаешь? Я бы должен был ограбить калеку, чтобы добыть коляску. У меня же есть совесть.
— Я знаю, — сказал Адам искренне.
Мальчик был польщен этой искренностью.
— Завтра к полудню я все добуду. Найдешь меня в будке проката. Пятьдесят баксов.
— Не хило!.. — Не было смысла представляться простофилей только потому, что Адам видел, в каком запущенном доме тот живет.
Дэниел был польщен и этим.
— О'кей. Двадцать пять. Только в таком случае не рассчитывай на хороших змеев.
На самом деле никаких змеев Адам пускать и не собирался — ни плохих, ни хороших. Только если не существует того, что называют вмешательством Бога.
— Встретимся в пять, — сказал Адам. — Тогда ты сможешь пойти в школу.
— Да, там мне дадут мно-о-о-о-го денег, — съязвил Дэниел.
— Сколько у тебя получается в твоем прокате?
— Проценты от выручки.
— Наверное, в выходные дни это немало.
— Значит, в городе не слишком удачные выходные. Поэтому я еще и подрабатываю рикшей. Когда станет холодно, вернусь в школу, если меня оттуда еще не выкинули.
— Знаешь, как ты мог бы жить, если бы остался в школе?
Мальчик старался не показывать интереса.
Адам подошел к нему и что-то прошептал на ухо.
— В день?! — глаза мальчика округлились.
— За час! — ответил Адам.
Тори добралась до дома и отдала водителю все десять долларов, хотя должна была только три.
Она все время представляла, как Марк пишет это письмо. Представляла и не верила в это. Она чувствовала, что ее предали и ранили.
Они оба.
Марк говорил, что он знает, почему Адам не приезжает. Знает, что Тори любит Адама. Это сводило ее с ума.
За все шесть лет их брака они ни разу не поссорились. Она бы никогда с ним не поссорилась. Он так отличался от Адама, с которым они постоянно ругались.
Марк… Как он мог?
Она пошла за льдом. Но в холодильнике его не оказалось. Пришлось воспользоваться упаковкой мороженого гороха. Заставить ее смеяться, да, конечно! Скорее, причинить невероятную боль! Хорошо, она немного посмеялась. Но в жизни есть более важные вещи, чем этот смех!
Она подумала об Адаме, который час назад лежал с ней рядом на одеяле, и задрожала. Она уже тогда начала задаваться вопросом, что она там делает.
Она вышла замуж за Марка, но любила Адама. С момента, когда она ответила «да» Марку и «нет» Адаму, все изменилось навсегда.
Они не могут начать все заново только потому, что Марк умер.
Как все ужасно! Ей было стыдно, что она во все это ввязалась, каталась с ним на роликах, забралась на заднее сиденье этого проклятого велосипеда.
Даже если это была глупая идея Марка, а не Адама. Это даже хуже.
Она прохромала по коридору в спальню, рывком открыла дверь своего шкафа. К завтрашнему ужину она должна одеться великолепно. Великолепно! Она не та женщина, которую надо жалеть.
И Адам раскается, что жалость к ней, а не страсть привела его сюда.
Неожиданно ей пришло в голову, что, учитывая сегодняшние события, ей не стоило бы идти на этот ужин. И еще она поняла: ничто ее от этого не удержит.
Семья Брэдбери жила там же, где и раньше. И Митчеллы тоже. Адам захлопнул дверцы взятой напрокат машины, надежно спрятав в багажник инвалидную коляску. В сгущающейся темноте он остановился и оглядел дома, знакомые с детства.
Конечно, они стояли там же. Такие это были люди. Они всегда оставались.
Его дом изменился. Новые окна, новый ухоженный двор. И все равно было странное чувство, что если бы он подошел и заглянул через забор, то обнаружил бы там мотоцикл. И мальчика. Мальчика, которым он был когда-то.
Мальчика, который завидовал благополучию этих семей, живя с ними рядом. Знавшего, что они были людьми, которые остаются, а он — человеком, который уходит.
Он заставил себя пойти по узкой дорожке к дому, который светился огнями. В руках у него была бутылка дорогого вина.
Он позвонил в дверь, открыла ее мама.
Это был по-прежнему дом Торн, хотя она здесь и не жила. Здесь великолепно пахло — сосной, средством для полировки мебели и вкусной едой.
Ее мать взяла вино, а отец подошел и пожал руку, говоря, как он рад видеть Адама.
В гостиной он увидел Митчеллов, сидящих на диване. Мать Марка выглядела намного старше, а отец тоже постарел, весь как-то согнулся.
Адам искал обвинение в их глазах. Но там была только теплота. Счастье. Как будто он был любимым сыном, которого они не видели долгое время.
Рукопожатия сменились объятиями.