И что-то еще сдерживало его. Какая-то уязвимость этой женщины.
Сегодня ночью она объяснила все. Она жалела, что причинила ему боль тогда, под звездным небом по дороге в Банф.
Адам же и не думал, что его предложение будет неожиданным для нее. Ему казалось, она знала, что он чувствует, и чувствовала то же самое.
Ее отказ полностью сломил его.
Считая, что восстановить их прежние отношения невозможно, он был поражен тем, как простые слова, сказанные ею сегодня, отозвались в его сердце. Боль, беспокоившая его все эти семь лет, неожиданно исчезла.
То, как она произнесла эти слова, показывало, что ей действительно очень жаль. Когда он осмелился посмотреть на нее, он увидел следы слез на щеках. И понял, что так и не простил ее. Простить ее полностью значило бы причинить себе невыносимую боль. Но зачем он все-таки вернулся сюда?
Только лишь для того, чтобы заставить ее смеяться? Или чтобы излечить их сердца?
Его мысли потекли легко и свободно, стали чистыми и невероятно ясными. Перед тем как заснуть, Адам уже точно знал, какой был настоящий секрет Виктории. Все эти годы он думал, что она больше любила Марка, а это было совсем не так.
Адам знал, почему уехал тогда и не возвращался. Он смотрел на себя, вооруженный этим знанием, и ему нравилось то, что он видел: человека, который, несмотря на невыносимые муки, смог остаться преданным своим двум лучшим друзьям.
Он почувствовал ее сладкое тепло, прижал ее к себе и ощутил огромную и бурную радость. Он не знал, что готовит ему будущее.
Но этого момента было достаточно.
«Адам кажется этим утром другим», — подумала Тори, наблюдая за ним. Похожим на мальчишку и счастливым. Как будто он сбросил груз с плеч.
— Тебе правда нужно было выбрать какую-нибудь профессию, связанную с мотоциклами, — сказала она ему.
Он улыбнулся.
Он смотрел на нее, и она заметила радостное оживление в его темных глазах, как будто исчезли все эти годы и они снова были юными и жизнь еще не готовила им тяжелых испытаний.
Она была вынуждена отвести глаза, потому что его оживление делало ее счастливой.
— Ты возвращаешься домой сегодня? — спросила она, думая, что его ответ поможет ей выбрать между радостью и страхом.
— Я не знаю, — сказал он, пристально глядя на нее, как будто только от нее все и зависело. Он взобрался на мотоцикл, и тот взревел.
— Как ты его починил? — спросила она.
Он покачал головой и пожал плечами, как будто был не причастен к этому волшебству.
Она забралась на заднее сиденье и прижалась щекой к его плечу. Ей хотелось бы, чтобы эта поездка длилась вечно.
Опять это слово. Вечно …
Каким-то образом ее радость и ее страх были связаны с этим словом. И с Адамом.
Утро было сырым. Все выглядело чисто вымытым. Казалось, что обратное путешествие будет дольше, чем путь сюда. Наверное, она просто хотела, чтобы оно длилось бесконечно — и они бы мчались сквозь время вместе.
Он оставил ее перед домом и помахал рукой. И не сказал, когда они увидятся снова.
Если вообще увидятся.
Она вошла в дом, и все вещи, которые еще вчера казались такими родными и приносили утешение, радость, были теперь ненужными. Она осталась одна.
Она послушала сообщения на автоответчике — предложения по поводу цветочных композиций, вопросы о цветочных композициях, заказы на которые были просрочены. Затем раздался голос мамы, она спрашивала ее о поездке в домик.
Неожиданно ей пришло в голову, что нужно поговорить с мамой.
Мама налила ей кофе, а затем пошла к столешнице и поставила свежесрезанные цветы в вазу, брызнув серебристыми каплями.
— Ну как наш домик? — спросила она через плечо, пытаясь, как заметила Тори, не казаться слишком заинтересованной.
— Все в порядке.
— А что вы там делали?
— Смотрели, как появляются звезды. Ты же знаешь.
— Я не знаю, — сказала мама, удивленно приподнимая брови.
— Не то, что ты думаешь, — сказала Тори, покраснев. — Правда, мама.
— Ну, просто я звонила тебе вчера поздно вечером, и никто не ответил. Я всего лишь поинтересовалась.
— Мотоцикл сломался. Пришлось остаться. Мама!
— Я ничего и не сказала! — Она подошла к столу, поставила цветы и села напротив Тори.
— Как будто нужно что-то говорить. Ты же знаешь, все мамы боятся этого для своих дочерей до свадьбы.
— Свадьбы?! — удивленно спросила ее мать.
Тори не ответила, повертела чашку в руках, затем подняла глаза и задала вопрос, который вертелся у нее на языке:
— Как бы ты отнеслась к тому, если бы я вышла замуж за Адама, а не за Марка?
— Меня всегда удивляло, что ты этого не сделала, — мягко сказала ее мама.
Тори открыла рот от изумления.
— Дорогая, не то чтобы я сомневалась в твоей любви к Марку, просто вы с Адамом всегда были особенными. С искрой, которую иные люди ищут всю жизнь, но так и не находят.
— Марк знал… — прошептала Тори.
— Да. Я думаю, знал.
— О господи!
— Мы все знали, Тори. Все, кроме Адама. Что ты любила его больше.
— Я боялась этой безумной любви.
— Я знаю, солнышко!
— Он был такой необузданный.
— Ты этого хотела, — мягко сказала ее мать.
— Я любила Марка. Я никогда не обманывала его.
— Есть так много видов любви, Тори, — как цветов в моем саду. Твоя любовь к Марку была хорошей. Она была сильной и нежной. Ты не предашь его, если сейчас выберешь другого. Это было бы тем, что он хотел для тебя.
— О, мама, но Адам не…
— Ты спрашивала его?
— Но это он должен был спрашивать меня!
— Он однажды сделал это, дорогая!
— Откуда ты знаешь?
— Мама кое-что знает. Просто знает. Тори, не жди, что он положит свое сердце к твоим ногам снова. По крайней мере пока ты не дашь понять, что хочешь этого. Ты дала ему понять?
— Конечно, нет.
— Дорогая…
— Да, мама.
— Не нужно. Не нужно прятать то, что ты чувствуешь к нему.
— Я должна сказать ему?
— Доверься ему, — посоветовала мать.
— Я боюсь.
— Ну тогда возвращайся в свой домик и делай цветочные композиции и не думай об этом.
— Но я не могу не думать.
— Жизнь предлагает тебе нечто чудесное, Тори. Но ты должна иметь достаточно мужества, чтобы принять это.
Тори поняла, что она снова выбирает не ту дорожку, потому что всегда боялась брать от жизни все что можно.
Марк сказал, что она знает теперь немного больше о жизни и не будет бояться.
И вдруг Тори перестала бояться.
Она знала, где остановился Адам. Он все еще там? Или уже уехал? Собирался ли он хотя бы попрощаться?
Она уже вышла из маминого дома и направлялась к своей машине, но неожиданно ей захотелось бежать.
На полпути она поняла, что все еще в той несвежей одежде, в которой была вчера вечером. И волосы из-за этого шлема до сих пор в ужасном виде.
Спрашивая его номер в гостинице, она усмехнулась при виде явного чувства превосходства, которое возникло на лице у портье.
Адам был еще здесь.
И ему всегда было все равно, как она выглядела. Адам видел только ее сердце.
И она собиралась сказать ему. Прямо сейчас. Что она любила его. До сумасшествия. Дико. Всегда.
Она хотела броситься в его объятия и попросить его жениться на ней. Она хотела…
Тори постучала в дверь его номера. Она отметила, что интерьер был шикарный.
Для нее. Она подозревала, что все, чем он стал, было для нее слишком шикарным.
Дверь открылась.
Самая прекрасная женщина, которую она когда-либо видела, стояла в проеме. Ее волосы были глянцево-черные, а глаза синие как сапфир. На ней была элегантная одежда, наверное, от какого-нибудь известного модельера. Она была высокая, стройная и сильная. Женщина, которая подходила для любых приключений.
Это была амазонка Адама.
И то, что Тори собиралась сказать ему, умерло у нее внутри. Сразу вслед за секундной надеждой: может, Адам не любит ее?