<p>
Помирать очень не хотелось, но дырка в животе одной только силой мысли затягиваться не хотела. Как ни странно, боли я не чувствовал, только голова кружилась и перед глазами плыло, а ещё переполняло чувство какой-то иррациональной обиды: ну как же так-то, я же только защитился, только взрослую жизнь собрался начать, я же девственник в конце концов, а ещё у меня ж кот - нельзя мне помирать, никак нельзя.
И чего меня через этот переулок понесло? Говорили же, не суйся туда, Ромео, огребешь с такой-то внешностью! Да только кто б всех этих благоразумных людей послушал! Ну, сделал бы кружок, ну пришел бы на пятнадцать минут позже, зато целый и невредимый, без лишних отверстий! Так нет, мне ж сократить надо было, да ещё через этот чертов переулок, да его по темноте даже ребята из тренажерки обходят, а мне, тонкому да звонкому, с зеленой прядью в светлых волосах, прямо-таки приспичило именно через него идти.
Сначала мне даже понравилось: атмосферненько так, как в фильме ужасов. Темный переулок, освещаемый лишь несколькими мигающими фонарями. Прямо-таки ждешь, когда из-за угла какая-нибудь нечисть вырулит. Ну что сказать? Я нечисти ждал, я дождался. Упыри были классические, как полагается: в «Адидасе» и с четками. И вопрос был классический: «Эй, парниша, закурить не найдется?». У меня нашелся только чупа-чупс, который я робко ребятам предложил со словами:
- Пососать не хотите?
Ребята оскорбились до глубины души, а один из них, особо оскорбившийся пырнул меня ножиком в живот. Я сразу упал, как подкошенный, даже матом ругнуться не смог. А упыри перепугались все, видно подумали, что я копыта собрался отбрасывать, и убежали, тем не менее, успев вытащить из кармана моей куртки телефон. Старенькой «нокии» на заслуженный отдых пора было отправиться ещё лет десять назад, поэтому первые пять минут мне было совершенно ее не жалко, а потом – очень, когда я осознал, что лучше старенький работающий телефон, по которому можно набрать номер неотложки, чем вообще никакого.
Потом, я, видно, на время отключился, а пришел в себя от того, что меня обнюхивала чья-то усатая морда. Я неожиданно нашел в себе силы прохрипеть: «Не ешь меня, я ещё не до конца сдох», а потом услышал грозное:
- Коул, твою мать, что за гадость ты там опять нашел?
Я даже возмутиться не успел, снова погружаясь во тьму.
***
Второе пробуждение было куда приятнее. Лежал я на мягком, ощущал запах чего-то вкусного, и у меня ничего не болело. «Всё-таки сдох», - без особого сожаления подумал я, но тут услышал уже знакомое:
- Коул, твою мать, не суй морду в кастрюлю!
Я огляделся. Обычная такая комната, светлая, большая, чужая. Двери нет. Проем есть, а двери нет.
- Ну, привет, - это в проеме несуществующей двери замаячил долговязый, худой и темноволосый парень, улыбающийся так, будто у него на кровати лежит миллион долларов, а не несостоявшийся труп.
- Я не гадость, - прохрипел я. Ну да, я совсем не злопамятный.
- Я вижу, - усмехнулся парень. – Как самочувствие?
- Как будто мне дырку в животе ножиком проковыряли. Только не чувствую ничего. Каюк мне, да?
- Больно ты на тот свет торопишься, как я погляжу. Это ты под обезболивающим. А Афанасий это кто такой? – любопытно сверкнул глазами долговязый.
- Кот мой, - настороженно ответил я. – А откуда ты…?
- Так ты его во сне звал, обещал квартиру на него переписать. А потом Коул к тебе спать притащился, так ты ему уши теребил, приговаривая: «Хорошая кыся!»
- А-а-а, - глубокомысленно изрек я. – А Коул это?
Парень свистнул и в комнату вбежал Пес. Вот именно так, с большой буквы. Не знаю, в каком Чернобыле долговязый его взял, но псина была огромной. Впрочем, судя по радостному вилянию хвостом, характер у нее был мирный.
- Он у меня жалостливый, - подтвердил мои догадки долговязый. – Раньше правда, только котят с щенятами домой таскал. Повезло тебе, что рядом оказались. Вдвойне повезло, что я врач, сам тебя и подлатал, в домашних условиях.
Я ажно весь взмок:
- Ты хочешь сказать, что зашивал огромную дырень в моем животе у себя дома?
- Скажешь тоже, «дырень»! – хохотнул парень. – На пару шовчиков, поцарапали, можно сказать.
- Ну ни хрена себе – поцарапали! – обиделся я. – Кровищи сколько было!
- Ты на рубаху-то свою глянь, там же крови-то почти нет!
- Ну она это… выветрилась.
- Ну да, ну да, - хмыкнул долговязый. – Ты где живешь-то?
- Да тут недалеко, в тридцать втором доме. Ой, у меня же там Афоня, бежать надо, а то опять обидится и будет в тапки ссать, а мне покупай каждый день новые!
- Да куда ж ты пойдешь, в таком состоянии? – удивился парень. Коул согласно гавкнул.
- Ты ж сам сказал – «царапина»!
- Но швы-то я накладывал, как кузнечик скакать не сможешь. Опять же, обезболивающее не вечно действовать будет. Отлежаться тебе надо.
- А ты что, матерью Терезой по выходным подрабатываешь? Притащил к себе домой раненого парня неизвестного происхождения и радуется, отпускать не хочет. А вдруг я маньяк какой-нибудь? А вдруг чего-нибудь упру?