Тихо устранить, бросившегося на меня с ножом из кухни, перекачанного отморозка мне не удалось — он упал, сраженный выстрелом. Шум наверху моментально стих, послышались торопливые шаги в мою сторону.
— Не надо за мной больше бегать! При следующей встрече живыми я вас не отпущу. — предупредил я двоих, торопливо спускавшихся вниз по лестнице и в очередной раз отправил их в нокаут.
В комнате, откуда теперь слышались только всхлипы, обнаружился еще один. Не стоило обладать богатым жизненным опытом, чтобы определить его, как зека с весьма значительным стажем. С кривой ухмылкой он держал нож у ее горла и, глядя не на пистолет, а прямо мне в глаза, четко и спокойно потребовал:
— Брось ствол и отойди к окну — иначе ей конец.
Я и бросил. Только не на пол, а прямиком ему в голову. Этого он по крайней мере не ожидал, а нужного результата я достиг.
— Странная у них компания подобралась. Вот тебе чекисты, а вот и зэка. — сказал я, беря ее за руку.
Судя по всему, насиловать ее эти хмыри не собирались, по крайней мере, пока. А вся возня произошла из-за того, что она яростно сопротивлялась. По щеке растекалось красное пятно, грозя перерасти в знатный синяк, а в остальном, я не приметил ни каких повреждений. Да, она была напугана и вся дрожала, но об истерике и речи не было.
— Ну зачем ты сопротивлялась? Не могла разве пару минут подождать?
— Откуда я могла знать, что ты за мной придешь? — резонно парировала она. — И объясни мне, черт тебя дери, что вообще происходит?
— Знаешь, я вообще-то сам хотел это выяснить с твоей помощью. — говоря это, я обыскивал поверженное, скорее всего навсегда, тело. — Пока могу сказать только, что нам не следует здесь надолго задерживаться. Не знаю как, но эти ребята меня находят чересчур быстро.
Взяв ее за руку, я увлек ее к выходу. Так как на мой вопрос, умеет ли она водить, она утвердительно кивнула, я отправил ее заводить машину и открывать ворота, снабдив, предварительно найденными на столике в прихожей, ключами. Сам же, обшарил карманы, оставшихся без обыска ребят. Своих вещей я не обнаружил, видимо все забрал тот, который не поместился с нами в машину. За то мне посчастливилось повторно разжиться удостоверением, найти паспорт у того, который кидался на меня с ножом, и раздобыть небольшую пачку денег. Еще, порывшись в морозильнике, я прихватил с собой единственное, что в нем было — пакет замороженных пельменей. Когда я со всем этим богатством вышел на крыльцо, заправляя под футболку рукоятку пистолета, моя спутница открывала ворота гаража, за которыми стояла вторая машина, а не та на которой нас сюда привезли. Видя мой вопросительный взгляд, она сказала:
— Ключи подошли только к этой. — и пожала плечами. — Только сумочка моя осталась в той, а она закрыта.
Я вытащил полено из поленницы неподалеку, разбил окно в машине и достал сумочку, открыл ее, достал телефон и, вытряхнув из него батарейку, сунул обратно. Мы сели в машину и выехали из ворот. У меня появилось стойкое желание не посещать в ближайшее время дачи. Спохватившись, протянул ей пакет, взятый из морозильника.
— Спасибо. — сказала она и приложила пакет к ссадине.
— Может познакомимся, раз уж судьба свела нас вновь? Владимир.
— Марина.
— Очень приятно. Знаешь, что мне интересно?
— Понятия не имею.
— Как нас нашли? Я полностью уверен, что проследить за мной они не могли, да я и сам не знал куда направлялся. Мне от этого не по себе.
Вопрос был задан исключительно проформы ради: как она может знать на него ответ? Так что то, что она взяла и просто ответила на него, явилось большим сюрпризом, а смысл ответа вообще поверг меня в шок.
— Я сама сказала им, где нахожусь.
6 глава
И началась моя простая гражданская жизнь. Только обретя возможность распланировать свое время надолго вперед и постепенно отвыкая от постоянного ожидания тревоги, я наконец то понял причины, побудившие мою бывшую жену меня бросить. Мы, оказывается, жили с ней в разных мирах, и она не могла примериться с тем, что я себе не принадлежал, как и я не представлял себе этой другой нормальной для большинства людей жизни. Возможно, если бы я почувствовал на себе безысходность от неимения мирной профессии, с лихвой хлебнул отказов при поиске работы, остался без копейки в кармане при нуждающейся семье, то и радоваться бы особенно было нечему. Но мне повезло, когда из целой толпы претендентов на, мягко говоря, неплохое место, выбор пал именно на меня. Удача не отвернулась и тогда, когда я ясно осознал, что мои умения еще как востребованы и вне службы, а соответственно и хорошо оплачиваемы. Одним словом, миновав все возможные разочарования, повсеместно встречающиеся при увольнении в запас в работоспособном возрасте, я чувствовал себя вполне счастливым свободным человеком.
Правда, спустя какое-то время, мне стало чего-то не хватать, и, отдыхая по выходным в осиротевшей после смерти бабушки квартире, я поймал себя на том, что тоскую. После этого, мною незамедлительно были приняты меры в виде устройства на дополнительную работу тренером по рукопашному бою и стрельбе — времени на скуку у меня попросту не осталось.
Изменилось все, как и водится, в одночасье. Тот день останется в моей памяти навсегда.
В кронах ровных высоких, как на подбор, вековых сосен гулял проказник ветер, приносящий прохладу и свежесть в этот знойный день. На расположенную среди этого великолепного обрамления полянку, покрытую ровненькой травкой, похожей на самую малость переросший газон, выбежал ёж. Не обращая на меня ровным счетом никакого внимания, он неторопливо скрылся в молодой кленовой поросли. Его видимо совершенно не беспокоил тот факт, что сейчас был самый разгар дня, а ведь, на сколько я помню, ежики — животные ночные. Впрочем, может быть, это был и вовсе не ёж, а ежиха. Хотя, какая разница?
Меж тем, солнце лениво пересекло зенит. Где-то поодаль слышался такой же неспешный, как и все вокруг, собачий лай. Всеобщее сонливое состояние проникло в каждую клеточку моего тела. Чарующую идиллию портила лишь невозможность избавиться от удушающего меня галстука. Да что там избавиться, даже за его ослабление полагалась суровая кара в виде лишения части премии, вот и приходилось изображать из себя Джеймса (как его там?) Бонда. Я сидел на складной табуретке в черном костюме, белой дорогущей рубашке, в черных туфлях и такого же цвета ненавистном галстуке на заднем дворе огромного дома в самом центре Рублевки. Сидел и наблюдал за безопасностью, развалившихся на белоснежных шезлонгах трех полуголых девиц, одна из которых по совместительству являлась одной из богатейших наследниц столицы.
Я сидел и мысленно планировал свои занятия на предстоящие с завтрашнего дня выходные. Работал я по графику неделя через неделю с полным пансионом у работодателя, соответственно впереди меня ожидали семь свободных от этого ненавистного галстука дней. В самый разгар планирования в голову незаметно для меня самого проникла слабая и неокрепшая пока мысль, мысль широкая, имевшая в основном одни неопределенности нежели что-то конкретное. Если все же ее пропустить сквозь Прокрустово ложе здравого смысла, то она принимала вид вопроса: «А что собственно будет, если я все брошу?» Я заинтересовался, и вот она уже сверкает революционно манящими отблесками, с каждой минутой все сильнее и сильнее затмевая и отодвигая на вторые роли в миг поблекшие планы. В ее набирающем яркость свете эти планы, да и вся моя жизнь предстают искусственными, чужими. Я перекатывал вновь обретенное осознание и осматривал то с одного ракурса, то с другого, смотрел сквозь него на прошлое, мысль крепла и на глазах превратилась уже в серию вопросов: Для чего или для кого я сам себя засунул в тесные рамки самостоятельно же созданных правил? Зачем я заполняю свою жизнь множеством обязанностей которые мне откровенно говоря чужды? Почему, как только я получил опьянившую меня свободу, я сразу же ее променял на новые границы? Прочитав идею, в виде этих вопросов, я узнал ее. Именно она пришла ко мне тогда в виде тоски. Именно ее я испугался и, не уловив сути, понятой только сейчас, попытался искоренить вечной занятостью.