Schwarz, rot, golden
Автор(ы): Zwennja Фэндом: Ориджинал Рейтинг: NC-17 Комментарии:
Классическая полуяойная история, принесенная в жертву собственным персонажам. Персонажи вымышленные, географические наименования и исторические реалии – подлинные. Отправная точка повествования – одна из федеральных тюрем Нью-Йорка середины 90- х годов XX века.
Саммари: Травматическая связь никогда не будет иметь ничего общего с любовью.
Бета-ридинг: Dasha_Vu, DerSchatten (Achenne) Жанр: Тюремный роман, angst, slash, bara Варнинги: non-con, аморалка, графическое насилие Дисклеймер: Все моё. Никому не отдам :)
Благодарности: Обеим бетам, автору идеи Skolda, первому читателю Sandy van Hiden, Хиршбигелю с Кавани, драгоценным прототипам Размещение: Предупредите, потешьте аффтарское самолюбие.
Страшная вещь, когда эстетика преобладает над этикой...
mbtill
Das Wort “sein” bedeutet im Deutschen beides – Dasein und Ihmgehören.
F.Kafka
ПРОЛОГ
So I memorize the words to the porno movies It’s the only thing I want to believe
I memorize the words to the porno movies
This is the new religion to me I never believed the devil was real
But God couldn’t make someone filthy as you...
Marilyn Manson “Slutgarden”
Всем на пол и руки за голову!!! Ну-ка, живо-живо-живо! – Джек врывается в сонный магазинчик, выставив перед собой пистолет: платиновые волосы растрепаны и лезут в глаза, на скулах, как всегда в минуты сильного волнения, проступают алые пятна. Угрожающее черное дуло похоже на молчаливую смерть. За Джеком, на подхвате – Райнхолд и Свен. Оружие в руках – тяжелое и горячее. Снаружи – жаркая летняя ночь. Бьется в тонкие оконные стекла тысячей хищных
мохнатых лап, вот-вот выдавит их и обжигающей волной хлынет внутрь, подобная липкому раскаленному мазуту. И затопит, и залепит собою легкие, уши и глаза, не оставив даже намека на надежду о рассвете.
Мы никому ничего не сделаем, если не будете рыпаться! Нам нужны только деньги! – тень растерянности маячит под маской угрозы, едва заметная, но очень опасная, как острые камни-клыки под неспокойной серой водой. Опасная не яростью своей, а отчаянной поспешностью.
А их всего-то двое. Девка лет восемнадцати – огромные серьги, дешевая юбка из красной кожи, ярко накрашенные глаза, – да дремлющий за прилавком старикашка.
Не проблема.
Давай, дедуль, выгребай кассу, быстро, – пистолет у виска, трясущиеся от страха морщинистые старческие руки. Ощущение власти и абсолютной безнаказанности за содеянное. Ненадолго, но насколько же сладко – как наркотик. Это чувство душит, застилает сознание дымной пеленой. У нас это получилось!
ПОЛУЧИЛОСЬ!!!
Глубокая коварная темнота за тонкими стеклами. Она лишь злорадно ухмыляется минутному торжеству маленьких людей. И она молчит. Пока.
Но дыхание ее слышно в грохоте опрокидываемых полок, в полусумасшедшем взгляде и задавленных всхлипах девицы, забившейся под прилавок, у которой косметика расползлась по лицу, превратив его в уродливую и пугающую маску.
«Рано радуешься, щенок...»
...и в стуке распахивающейся внезапно двери в соседнюю комнату. На пороге – силуэт статного мужчины в джинсовой куртке.
Черт. Черт, черт!!! Почему туда никто не догадался заглянуть?
– Что здесь происходит? Я сейчас вызову поли...
Череда выстрелов – оглушительно громких во внезапно наступившей тишине. Джеки. Весь дрожит, пистолет падает из его руки. Он удивленно смотрит на медленно сползающего по стенке мужчину, словно бы спрашивая: что я наделал?
Считанные секунды.
Старик бросает деньги на пол, кажется, он кидается к мужчине, забыв или уже не видя тройку грабителей. Как будто тому можно еще чем-то помочь. Бесполезно. Сердце останавливается. Сердце. Райнхолду кажется, что он чувствует его затихающее биение. В своей собственной груди, в кончиках пальцев, всем телом.
Страшные остановившиеся глаза смотрят прямо в душу, прожигая ее насквозь, словно сигарета – лист бумаги. Они уже не человеческие, а мертвые, трупные, и
от этого Райнхолду делается невыносимо страшно. По стенке стекает кровь. Такие ярко-красные полосы на абсолютно белой стене.
Кажется, что они светятся.
Райнхолд не видит себя – только ярко-красные полосы на стене. С улицы доносится вой сирен, тоскливый и жуткий, как у умирающих от жажды животных в безводной пустыне.
(Кто здесь, почему?!)
Он перемахивает через прилавок и видит ту самую девчонку, сжавшуюся в комок на полу, лицо у нее заревано, щеки белые как полотно... и она сжимает в руках телефонную трубку.
(Значит, успела...)
В ярости он направляет на нее ствол, кажется, даже кричит что-то, что-то грязное, мерзкое, похабное, а она хочет закрыться руками – нет ничего глупее, детка... кричит «НЕ НАДО!!», нет, не кричит – шепчет, он читает по ее губам.
Красные полосы. (Нет! Не могу...)
...выстрел. Телефонная розетка разлетается на мелкие части.
Поздно, поздно... Ночь уже здесь. Ей надоело ждать, и она, наконец, вступила в свои законные права. Дверь на улицу открыта, маленький магазинчик заполоняет полиция. Ночь вползает, – черная, как нефть, – а мертвенно-синие и кроваво- алые сполохи сирен переливаются радужными нефтяными пятнами.
Райнхолд задыхается от отчаяния и боли.
Девочка все еще смотрит ему в глаза, и он понимает, что это никакая не незнакомка, а сестра, вернувшаяся из Америки в их домик на берегу Рейна, и за его любовь она хочет отплатить вот так... натравив на него ночь.
Грязная стерва, сучка. Проклятущая сучка.
Вой автомобильных сирен заполняет все кругом, такой-громкий-такой- беспощадный, красно-синий, он буравит сознание, пронзает насквозь, как отравленной иглой, под самое сердце... бииип-бииип-бииип... бииип-бииип- бииип...
♠
Бииип-бииип-бииип – хрипло надрывалась буравящая сознание сирена подъема. Шесть утра. Райнхолд открыл глаза и сразу же сел на койке. Мерзлое, как будто предсмертное напряжение все не отпускало его, и капли холодного пота, противно щекоча, сползали по вискам. Волны адреналина обжигали кровь и стремительно таяли, подобно тому как тают облака в небе в слишком солнечный день. Страх
нехотя уходил, уползал в глубину его существа, оставляя в сознании блестящий склизкий след. Он уходил не навсегда – всего лишь до следующего кошмара.
Когда же это ограбление перестанет преследовать его по ночам? Рен сжал в руках одеяло так, что костяшки пальцев побелели. Разуму все еще не верилось, что окружающее – реально. Тусклая тень недавнего сна вонючей мерзостью расползалась по мыслям.
Плохо. Очень плохо.
Но он был рад проснуться. Все равно где. Главное – почувствовать, что через решетку в камеру проникает равнодушный серый свет дневных ламп, что одеяло в руках – грубое и колючее, койка – жесткая, а пол под ногами – холодный. Нет жидкой расплавленной темноты, захлестывающей с головой, нет светящихся кровавых полос на белой стене.
Есть – осенний холодок, пробирающийся под одежду. Зябкая сырость, наверняка царящая сейчас на улице. Есть – жизнь после смертоносного ужаса.
Райнхолд глянул в маленькое, с отбитым краем зеркало, висящее напротив кровати на стене. Из блестящего стекла на него смотрел заспанный молодой человек с серыми глазами, полными губами и густыми черными волосами, растрепанными, как всегда по утрам.