«Тот факт, что он был едва ли не самым знаменитым человеком всех времен, заставляет каждого стремиться узнать, что он был за человек и каковы были природный дар и подготовка, которые позволили ему совершить такое множество великих деяний. Но никто не может избежать ошибок и не приобрести о нем неверное впечатление, ибо оценки людей, оставивших нам свои мнения о нем, очень далеки от истины». «…Они представляют его как баловня фортуны… такие люди, по их мнению, более божественны и более заслуживают восхищения, чем те, которые всегда действуют опираясь на расчет. Они не сознают, что один человек заслуживает хвалы, а другие – только поздравлений, будучи сродни рядовым людям, в то время как то, что достойно похвалы, принадлежит только людям разумного суждения и больших умственных способностей, которых мы и должны считать самыми близкими к божеству и любимцами богов. Мне кажется, что по характеру и принципам Сципион сильно напоминает Ликурга, лакедемонского законодателя. Ибо мы не должны предполагать, что Ликург составил конституцию Спарты под влиянием суеверия и подталкиваемый исключительно Пифией или что Сципион завоевал для своей страны такую империю, следуя полученным во сне откровениям и предзнаменованиям. Но, поскольку оба они видели, что большинство людей не готовы принять мысли, незнакомые им, или пойти на большой риск без надежды на божественную помощь, Ликург сделал свою систему более приемлемой и вдохновляющей, призвав оракулы Пифии на помощь проекту, которым он был обязан единственно себе, в то время как Сципион придавал людям под своей командой больше энергии и готовности к опасным предприятиям, возбуждая в них веру, что его замыслы вдохновлены божеством. Но то, что он неизменно действовал опираясь на расчет и предвидение, а успешные результаты его планов были всегда в согласии с рациональными ожиданиями, будет в дальнейшем очевидным».
Для сегодняшней мысли такое объяснение представляется не только вероятным по сути, но и дает ключ к пониманию человека, обязанного своими триумфами – военными, политическими или дипломатическими – прежде всего глубочайшему проникновению в психологию людей. Более того, Сципион применял этот дар, как дирижер великого оркестра, к достижению мировой гармонии. Проводя свою политику от войны к миру, он действительно достигал согласованности, которая полностью соответствовала музыкальному определению: «комбинация, которая и своей… гладкостью, и своим логическим происхождением, и целью в плане может сформировать точку гармонии». Как дирижер человеческого оркестра, он имел, однако, две слабости: одну врожденную, а другую – развившуюся с годами. Он не мог воспринимать низких нот – узости и низости, до которых люди могут опускаться, и возвышенность духа, рожденная из его власти над людьми, помешала ему различить первые ноты дисгармонии, которая должна была испортить славную симфонию, уже почти завершенную.
Глава 1
Рассвет
Публий Корнелий Сципион был рожден в Риме в году 517-м от основания города и, стало быть, в 235 г. до н. э. Хоть он и принадлежал к одному из самых прославленных и древних семейств – Корнелиям, – ни строчки, ни даже анекдота не дошло до нас о его детстве и годах учения. В самом деле, до момента, когда он был избран, благодаря стечению обстоятельств и своей собственной инициативе, командующим армией в Испании, история дает нам не более чем случайные беглые упоминания о его пути. Но и эти скудные и краткие сведения значительны. Первое относится к битве при Тицине, первому столкновению Ганнибала с римскими войсками на италийской земле после знаменитого перехода через Альпы. Здесь юный Сципион, семнадцатилетний паренек, сопровождал своего отца, римского командующего. Если в своей первой битве Сципион оказался среди побежденных, то он, по крайней мере, вышел из нее с завидным отличием. Расскажем эту историю словами Полибия: «Его отец поставил под его команду отборный отряд конницы (в резерве на небольшом холме), чтобы обеспечить его безопасность, но, когда он заметил своего отца в гуще битвы, всего с двумя или тремя всадниками, окруженного врагами и опасно раненного, он сперва попытался повести за собой на выручку тех, что были с ним; когда же они временно замешкались из-за множества врагов вокруг них, он, как говорят, с отчаянной смелостью атаковал окружающих врагов один. Остальные были теперь вынуждены поддержать атаку, устрашенные враги бежали, и Публий Сципион-старший, так неожиданно спасенный, первым приветствовал сына как своего избавителя». Говорят, консул приказал наградить сына боевым отличием, аналогичным нынешним крестам за храбрость, но сын отказался, заметив, что «деяние само содержит в себе награду». Подвиг делает честь отваге юного Сципиона, но результат, как подчеркнуто Полибием, делает еще большую честь его психологическому чутью. «Завоевав этим подвигом общепризнанную репутацию храбреца, он в дальнейшем избегал подвергать себя опасности без достаточной причины, когда страна надеялась на него или зависела от его успехов, – поведение, характерное не для командира, полагающегося на удачу, а для мужа, одаренного высоким и тонким разумом».