Мне тридцать семь, и это не скроешь ни одной шлифовкой морды или корейской маской перед сном. У меня целый состав обязанностей, проблем, а список дел на текущий месяц длиннее, чем взлётная полоса. Да я, в конце концов, далека от идеала инста-сосок, на которые мужики передёргивают, чтобы стравить утреннее давление в яйцах.
Я ношу сорок восьмой размер одежды, а когда забываю, что женщина, и беру пару лишних консультаций в попытке заработать ещё больше, то влезаю в сорок шестой. У меня красивая тонкая щиколотка, то далеко не идеальные бёдра, а ещё «ушки любви» на боках и жопка во вмятинах.
Ну и?
А что «и»? Что? Этот смуглый красавчик не похож на того, кто слюной капает на таких, как я!
Да. Все правильно.
Я выползла в коридор и тихо закрыла дверь в спальню. Посидела для верности пару минут, а потом подорвалась искать свою одежду. Интуиция меня не подвела, и нашла я свое платье в сушильной машине вместе с трусами и лифчиком.
— Сука! Это кружево нельзя сушить!!!! — я тихо затопала ногой, примеряя чашку бюстика, которая теперь ни за какие гроши не уместит в себе моё богатство.
Трусы налезли, и ладно!
Я встала на борт большой угловой ванной и со всей дури зашвырнула свой красный лиф на дизайнерское бра под самым потолком.
— Вот… Пусть тут висит теперь. Говорят, злых баб из дома выгоняет, — я спрыгнула, стараясь не анализировать свой абсолютно идиотский поступок. Мне бы свалить и следов своих не оставить, а вместо этого я раскидываюсь дорогим бельишком.
В одежде я уже чувствовала себя смелее и комфортнее. Нашла в прихожей свою сумку, а потом, подумав немного, сдёрнула с вешалки чёрный мужской пиджак, чтобы не шокировать горожан совсем не утренним видом. Воронье гнездо я заколола карандашом для губ, а растекшийся макияж стерла влажной салфеткой.
— Главное – добраться домой без приключений, а там разберусь…
Медленно открыла защелку на двери, выскользнула на лестничную площадку и выдохнула.
Получилось!
Бежала по лестнице, молясь, лишь бы не остановилось сердце. Лишь бы не окочуриться в подъезде у любовника, а то смеху будет. Хотя… Этого я уже не услышу.
Как только я вырвалась из бетонного холода в утреннюю жару, остановилась, чтобы успокоиться. Итак… Где я?
Двор был на удивление знакомым. Я нырнула в густые заросли кустов сирени и стала, как преступник, озираться по сторонам. Мозг скрипел, голова гудела, но все махом прошло, как только я уперлась взглядом в свой родной подъезд.
Да быть этого не может! Чёртов Чибисов! Мы живем в одном жилом комплексе? Да наши дома разделяют спортивная площадка и зелёная аллея, на которую я лично высаживала деревца шесть лет назад, когда купила здесь квартиру.
Как чуден мир…
Осталось только узнать, как дела у подруги. Потому что в жизни не поверю, что она могла меня бросить одну.
— Какого хрена… Ника! Какого, мать твою, хрена???
— Я кралась вдоль дома, стараясь не ступать на туфлю, каблук которой болтался на красном лоскутке кожи. Озиралась по сторонам и ползла к углу здания, чтобы ни один зевака не вычислил, откуда я возвращаюсь.
Я же была не одна! Даже если Чибисов отказался выдавать то, что знает, то у меня есть подруга, которая помнит всё. Да её памяти позавидует любой, особенно если это касается ассортимента обувных бутиков.
— Не-е-ет… Ты тоже? — но нервный голос Вероники разбил мою хрупкую надежду на озарение.
— Тоже что? Тоже проснулась в постели незнакомца? Тоже ничегошеньки не помню? Тоже бегу по центральной улице со сломанным каблуком, делая вид, что так теперь модно??? Что тоже?
— Фух… Люся, я тоже ничего не помню. Думала, что ты помнишь хоть что-то!
— Ты шутишь?
— Не до шуток мне, Милка. Я проснулась голой в чужой пустой квартире, позорно собрала шмотки и слиняла. Ты…ты…Ты думаешь, нас могли…?
— Глупости не говори, Ветер, — подруга не просто рыдала от ужаса, она билась в настоящей истерике. Её нервозность передавалась мне даже через динамик телефона, оттого я и решила, что не буду сразу вываливать, с кем проснулась я, и что он со мной вытворял всё утро. — Если нас увезли насильно, то должны быть свидетели, видеозаписи с камер, которыми напичкан наш город. Да и проснулись бы мы с тобой в одной квартире, а не в разных. И вообще, по статистике, — после этих слов меня накрыло фантомной болью. Задницу будто в чан с кипятком опустили. Учитель хренов! — Короче, жертвы насильника уже не просыпаются…
— Люся!!! Нас могли убить!
— Могли, но лично я еле ковыляю, и это не из-за туфли, мать её, за сорок тысяч, а потому что мне было пипец как весело. Жаль, что я нихрена не помню…
— Жаль??? Люся, я хочу напомнить тебе, что нас похитили, изнасиловали и черт знает что ещё с нами сделали, а тебе хорошо было?